Вряд ли вы представляете себе, как выглядит коммунальный ад, если, конечно, не живете в том самом заплесневелом общежитии Каспийска, в котором рушатся стены, осыпаются потолки, отовсюду течет вода, а смрад сбивает с ног еще на подходе к дому. Фотографии этого коммунального «чуда» облетели дагестанский сегмент Instagram, но мало кто поверил, что это реальность.

Найти дом №3 «Б» по улице Алферова на публичной кадастровой карте невозможно. Его попросту не существует. Как в таких домах выдаются «зеленки» на жилые помещения — вопрос.

— Это дом-призрак, — шуткой встречает меня небольшая группа жильцов. Среди них две девушки из общественной организации «Каспийск — наш город».

— Мы писали всем: в администрацию, Минстрой, жилинспекцию. Безрезультатно, — рассказывает представитель общественной организации Ирина Стольникова. — Дом буквально рушится на глазах, и никому до этого нет дела.

Четырехэтажное кирпичное здание беспорядочно обвешано проводами. Ближе к первому подъезду, а всего их два, из фундамента торчит сливная труба, вода течет прямо на улицу. В подъездах нет дверей, оконные рамы над ними сломаны. В двух метрах от подъезда слышен запах сырости и плесени вперемешку с канализационными стоками.

— Вы лучше зайдите, осмотрите все, а как спуститесь, поговорим, невозможно дышать этим, — предлагает Ирина.

Меня сопровождает многодетная мать Мадина Омарова. В 2007 году ей как сироте выдали в этом общежитии комнату в 18 квадратных метров. Девушка обрадовалась, оформила документы, а когда пришла, ахнула.

— Вы уверены, что здесь кто-то живет? — переспрашиваю я несколько раз.

— Конечно, — улыбается Мадина.

Подъезд ужасает. Штукатурка осыпалась, едва различима синяя краска, которой когда-то были покрашены стены на лестничных площадках. В обшарпанном коридоре нас встречает женщина средних лет.

— Дому 53 года, — рассказывает она. — На каждом этаже по 19 квартир. Сейчас вы ощутите всю прелесть нашей жизни.

Здесь резкий, удушающий запах. Санузел, расположенный в конце коридора, сохранил остатки советского ремонта. В покосившиеся раковины течет вода.

— Вода течет все время: ни один кран ни на одном этаже не работает. И везде все так течет, — объясняет женщина. — Все условия — на этаже. В душ ходим по очереди. Некоторые моются у родственников или знакомых.

Мне показывают кухню, заставленную электроплитами, шкафами, стиральными машинами, на стенах висят детские ванночки.

— Здесь мы стираем, готовим, сушим белье и иногда купаем детей, потому что в ванной холодно.

Перегородка у ванной комнаты на первом этаже готова обрушиться в любую минуту. Над дверным косяком видна огромная трещина, она ползет вниз к полу.

Картина снаружи удручает не меньше. Практически на всех этажах окна заложены.

— Мы обращались в администрацию с вопросом, почему нас не включили в программу переселения из аварийного жилья. Заявили, что мы отказались, — говорит Мадина. — Пойдемте, покажу вам свою комнату. Я сначала обрадовалась, что мне дают жилье, даже представить не могла, что — такое. Я не говорю о евроремонте, но элементарные условия ведь должны быть. Еще одному мальчику-сироте предоставили комнату напротив. Когда приезжал Павел Астахов (экс-уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребенка. – «НД»), мальчик сумел выбить себе другую квартиру.

У Мадины Омаровой четверо детей. Младший страдает тяжелым заболеванием — цианоз легочной артерии. Жить в таких условиях с детьми оказалось невыносимо, и семья переехала к родителям супруга в Избербаш. Многочисленные обращения в администрацию, отдел опеки, прокуратуру, к уполномоченным по правам детей о том, что ее права нарушены, оказались безрезультатны.

— Мне посоветовали снова встать на очередь по улучшению жилищных условий как малоимущей многодетной семье, выделили адвоката, он начал дело, но так его и не завершил. Денег у меня не было, настаивать на чем-то и требовать я не могла. Обращалась в органы опеки. Когда пригласила их посмотреть на условия проживания, мне заявили: «Сделайте ремонт!» А какой толк его делать, если все сыплется, стены сыреют?

— Мне тоже выдали комнату в этом общежитии как сироте, — вступает в разговор Патимат Джапарова. — И точно так же я, не зная своих прав, подписала все документы. Нас тогда так торопили с оформлением «зеленки», кто ж думал, что дадут такие «апартаменты». А когда все документы были подписаны и мы стали жаловаться, нам заявили: «Вы свое получили». Теперь живем здесь с двумя детьми, один из них инвалид 1-й группы. Сделали ремонт, но эту плесень ничем не победить, дети постоянно болеют.

Экскурсия по коммунальному аду продолжается. У входа в одну из комнат лежат покрышки, укрытые старыми коврами, они расстелены и на полу, чтобы скрыть гниющие доски. Мы доходим до конца коридора. Две женщины приподнимают и оттаскивают дверь. Предстает очередная живописная картина. Плесень давно стала неотъемлемой частью этого здания и, быть может, даже центральной фигурой всего этого коммунального абсурда.

— Это наша душевая, — заявляют жильцы. — Дверь уже отсырела и сыплется. Поставили железную — отсырел замок. Не смогли открыть, пришлось ломать. Теперь двери нигде не закрываются, подвязываем их веревочками и надеемся на сознательность соседей.

В помещении не различишь ни кафель, ни штукатурку. Отовсюду течет и капает. Стены и потолки сливаются в один серо-зелено-коричневый фон. Штукатурка вот-вот обрушится на голову.

— Я еще здесь убираюсь, а если б не убиралась, представьте, что было бы, — говорит Патимат.

За дверью напротив — мужской туалет. Я будто попала на конкурс «самый худший санузел века». На фоне таких участников даже у самых страшных уличных туалетов нет никаких шансов.

— Всю сантехнику мы меняем сами: ни управляющей компании, ни администрации города нет дела до того, что здесь происходит. Все, кто видят нашу «красоту» на фотографиях, не верят, что в таких условиях можно жить. Мы не живем, а буквально выживаем. Недавно на этом скользком кафеле упала 73-летняя пенсионерка Ума и сломала ключицу.

Перешагивая порог жилья «тети Умы», будто оказываешься в другом мире. Светлая, чистая, уютная, утопающая в зелени домашних растений комната. О том, что где-то за дверью есть гниющие от плесени помещения, напоминает только запах, который преследует всюду.

— Я живу здесь 16 лет, — рассказывает пенсионерка. — Наш дом никто не обслуживает, хотя мы исправно вносим коммунальные платежи. Нет ни уборщицы, ни сантехника, ни электрика. Раньше в комнате у меня стоял счетчик. Однажды ночью он загорелся. Повезло, что вовремя заметила, иначе б все сгорели. Несколько раз загорались щитки в коридорах, у жильцов перегорела техника, восстанавливать все пришлось своими силами. В доме нет отопления, температура «горячей» воды не превышает комнатную. Кому жаловаться? Звоню руководителю управляющей компании «ЖЭК №1» Алибеку Алискантову, а он трубку не берет. Мы его уже год не видели. А ведь каждый месяц платим за техобслуживание. Куда уходят наши деньги?

— За техобслуживание я плачу 388 рублей ежемесячно, — говорит Жанна Чавтараева. — И это не считая того, что мы сами покупаем краски, делаем побелку, что-то ремонтируем. Я недавно приватизировала свою комнату. Как только оформила документы, Алискантов заявил, что раз мы собственники, значит, сами должны делать ремонт во всем общежитии.

— Мы как общественная организация обращались в администрацию с просьбой включить дом в план капремонта. Нам ответили, что на ближайшие три года список домов утвержден, — рассказывает Ирина Стольникова. — Около трех лет назад этот дом планировали включить в программу переселения из аварийного жилья. Я обращалась в администрацию по этому поводу, но ответа мне так и не дали. Мы требуем сформировать комиссию, которая дала бы заключение, могут ли люди жить в таких условиях. Здесь в любой момент может случиться пожар или обвалиться стена. Кто за это будет отвечать?

— Прецедент уже был, когда загорелся общий щиток на первом этаже, — подтверждает Чавтараева. — Он долгое время стоял открытым, и сейчас едва закрывается, ребенок легко может в него залезть. У меня комната 17,7 кв. метров, в среднем в месяц за электричество мы оплачиваем 700–800 рублей. А сейчас у нас нет отопления, хотя все платят за него около 400 рублей в месяц, столько же и за горячую воду. Почти в каждой комнате дети, все включают обогреватели. Боюсь представить, какая придет платежка в этом месяце.

— А почему вы платите за найм жилья, вы же сказали, что приватизировали квартиру?

— Не знаю, — недоумевает Чавтараева. — У всех в платежках так. Мне дают квитанции, я оплачиваю. Знали бы свои права, не стояли бы сегодня здесь.

***

«Новое дело» обратилось к начальнику отдела коммунального хозяйства Каспийска Камилпаше Давлатову с вопросом, как случилось, что дома нет на кадастровой карте и он доведен до такого состояния.

— Я не знаю, почему дома нет на кадастровой карте. В общежитии сложная ситуация, там неоднократно проводились проверки. Руководитель ЖЭК №1 Алибек Алискантов был оштрафован на 200 тысяч рублей и лишен лицензии на обслуживание данного общежития. Мы планируем передать его другой управляющей компании, но желающих пока нет. В Каспийске 12 общежитий, они не в лучшем состоянии. Десять из них обслуживал Алискантов. Мы планируем включить дом на Алферова, 3 «Б», в программу переселения граждан из аварийного жилья — при условии, что ее продлят, — рассказал Давлатов.