Новогодние праздники — это время сказочных людей и загадочных событий. Недавно пришел в редакцию после обеда  помочь с подготовкой номера. Как только сел за стол приема рекламы, отключили электричество. 

Тут я вспомнил, что знакомый адвокат давеча рассказал случай, как в Кировском районном суде прямо на процессе неожиданно встал обвиняемый контролер то ли из горсетей, то ли из водоканала, и начал давать показания на всех: сотрудников прокуратуры, МВД, ФСБ и даже суда — кто, кому, сколько, когда и за что. Судья давал сигналы секретарю выключить аудиозапись, однако та от неожиданности впала в ступор. Через минуту отключили свет во всем квартале, поэтому суд погрузился во тьму, а аудиозапись на компьютере не сохранилась. «Даже техника не выдержала», — пробурчал в темноте судья. Вопрос о назначении оратору психиатрической экспертизы рассмотреть не успели — как только в суде дали свет, выяснилось, что подсудимый пропал.

Если бы адвокат знал, что произойдет со мной после этой истории…

С незапамятных времен известно, что в самые охраняемые офисы нашего мира может пройти специально созданный вид людей — продавцы меда, косметики, книг и пенсионеры. Не успеешь растянуться в конце дня на стуле, как тебя отвлекает упавшая под стол ручка. Полез за ней — поднимаешь голову, а перед тобой в предвечерних сумерках стоит посетитель. 

— Вы рекламу в завтрашний номер газеты принимаете? — поинтересовался большой темный силуэт спокойным пожилым голосом из-под белой маски, с бородой, в широкополой шляпе, длинном плаще с большими пуговицами, вооруженный внушительной тростью.

— Да. Присаживайтесь, — машинально предложил я, преодолевая сон и понимая, что от старика я не избавлюсь, а значит, не высплюсь до того, как соберется редакция.

Подтянув к себе лист бумаги, сделал вид, что раньше принимал объявления, хотя ни разу не делал этого. 

— Какой у вас текст? — вежливо поинтересовался я у присевшего в кресло посетителя. 

— Ищу наследника, — спокойно ответил мужчина и снял шляпу.

— И все?

— Абсолютно точно?

Я попытался написать на бумаге «Ищу наследника», но ручка не писала. 

Мужчина расстегнул плащ, и из него вылетела птица. Кажется, это был голубь. Птица рванула прямо к выходу, потом, несколько раз врезавшись в стекло, нашла открытую форточку и вылетела в Махачкалу. Минуту я смотрел в темный коридор с сумеречным окном в конце, и мне казалось, что черные крылья все еще машут перед моими глазами. 

— Молодой человек, возьмите лучше карандаш, — протянув руку, мягко предложил старик. 

Повинуясь неведомой, но вежливой силе, я взял правой рукой еще теплый карандаш и машинально спросил: «А кто вы?»

— Я? Фокусник, — спокойно ответил дедушка, сложив руки в  широких рукавах плаща на рукояти трости. — Только не говорите, что вы верите в магию. Это просто голубь. Почтовый. Хотя в наш век электронных писем кому нужна такая важная птица?

— Правда? А интервью можете дать? — шутливо ответил я старцу, пытаясь скрыть изумление.

— Записывайте, — бодро ответил дедушка и начал диктовать, уставившись на стену справа от меня.

— Мы давно поделились на волшебников и колдунов, — начал собеседник.

Я не сразу понял, из какого этого произведения или сериала, но решил сделать вид, что прочитал больше двух книг, и, не прерывая его диктовку, стал водить в темноте карандашом по листу писчей бумаги на стопке старых газет.

— Точнее, волшебников практически не осталось. Куда ни зайди, везде колдуны. Колдуны так часто творят заклятья и магию, что давно было отменено все волшебство. Эти деятели в кабинетах, кафедрах, высоких собраниях, в галстуках и мантиях решили, что могут написать в день тонну заклятий и черное станет  белым. 

— А вы кто? — спросил я его.

— Я давно уже колдун, увы, силы не те. Многие из теперешних колдунов были в молодости волшебниками или стремились ими стать. Все хотели быть волшебниками, но мало кто смог, поэтому многие стали колдунами. А теперь такое вытворяют, что чертовой маме на куличках не снилось.

—  Например? 

— Ваша Конституция — это разве не колдовство? Вот, откройте статью 4 часть 2: «Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации», — продекламировал колдун основной закон страны

— А что, это не так? — с удивлением спросил я, словно кто-то оспорил, что дважды два — четыре.

—  Тайга — часть территории страны, в тайге живут лоси, они, что, по вашей конституции живут? — издевательским тоном спросил бывший волшебник.

— Так это презумпция.

— Точнее, фикция, то есть обман. Вот ваши старшие коллеги так заколдовали этот мир, что как только кто-то говорит правду, это уже воспринимают как чудо. 

—  Идиот, — прошептал я, уверенный, что такого наяву не может быть и это все вечерний сон, — князь Мышкин собственной персоной!

—  Если бы, — не оскорбившись, ответил колдун, расслышав мой шепот.

— И что, у вас была своя волшебная палочка? — язвительно, но с напускным интересом спросил я, поняв, что если в социальных сетях кто-то напишет, что из редакции выгнали старого волшебника, то троллей потом не оберешься.

— Почему была? — с удивлением спросил старик, повернув ко мне бородатое лицо в маске. — А это, по-вашему, что? 

Посетитель ткнул тростью в сторону карандаша, который я машинально крутил пальцами. 

— Ну а заклятья там всякие, формулы, это у вас есть? — уже с неприкрытым сарказмом спросил я.

— Да нет, это все придумали колдуны-формалисты. У волшебников все наоборот, сначала волшебство, потом слово. Помните закон Павлова?

— Нет.

— Вас этому в школе не учили? «Эврика!» — сказал Архимед после того как открыл, а не перед. 

— А вы его лично знали? 

— Вообще, молодой человек, возраст это то, о чем говорить не стоит со старыми колдунами, — нравоучительным тоном заявил старик, обидчиво сложив руки на набалдашнике трости.

— А что с вами случилось? — виновато спросил я из вежливости.

— Понимаете, колдуны были обречены на победу, так как придумывать легче, чем изучать и познавать. Я не оправдываюсь, это правда. Поэтому волшебники признают колдунов, а вот колдуны волшебников не терпят.

— Ну, а в чем разница между колдовством и волшебством?

— Дух колдунов в самом колдовстве, а волшебство лежит за пределами волшебства. 

— Где? — с удивлением спросил я.

— В правде, — тяжело ответил старик.

В этот момент электричество пропало в домах напротив.

— А в чем проблема оставаться волшебником?

— А вы попробуйте написать вот этим карандашом правду, — язвительным тоном предложил старик, словно предложил поднять тяжелую гирю. — Ну же, вы молодой, у вас должно хватить сил. 

Взвесив карандаш двумя пальцами, я прикинул, что не смогу поднять такую ношу.

— Волшебную палочку придумали, чтобы писать правду. Этот мир описали волшебники. Но потом появились те, кто решил, что главное не содержание, а почерк, орфография, пунктуация, заглавные буквы.

Я одобрительно и понимающе закивал головой, как человек с ужасным почерком и проблемами с грамматикой.

— Ну, а как вы, колдуны, простите, волшебники, отличаете правду от выдумки? У вас что, очки специальные есть? Как перевернуть этот мир, чтобы прочитать правду?

— Главное — точка опоры, — старик поднял палец в потолок. — Возьмите зеркало и посмотрите в него.

«Это точно какой-то бывший учитель физики, который сбежал из школы в цирк, где больше платят», — подумал я про себя как можно тише, чтобы старик не прочитал мысли.

— Волшебство требует невероятной энергии, —  успокаивающе сказал старик.

— Вижу, — сказал я, с трудом различая черты гостя.

— Врете, — с ухмылкой бывалого ответил он. — Это когда-нибудь закончится, так же, как когда-то закончилось до меня. Вы уже не станете волшебниками, вот ваши дети могут ими стать.

— Что вы имеете в виду? — ответил я, задетый за живое упоминанием воспитания детей.

— В один день вы проснетесь, а колдуны пропали и везде можно говорить только правду. Но даже тогда вы продолжите колдовать, так как потеряли способность совершать открытия, смотреть, слушать, понимать, а главное — веру. Вы можете только колдовать. 

— Почему? Как только разрешат, все наперегонки начнут писать правду, тут без волшебников даже справятся.

— Даже про себя о том, как стали колдунами? — с недоверием спросил бывший волшебник.

Здесь я предпочел промолчать.

— Понимаете, в нашем мире колдунов быть волшебником — это чистый идиотизм. Вот вы, например, напишете хоть раз всю правду в вашей газете, что будет с вами?

— Например? — принимая вызов, вжавшись в стул, спросил я.

— Ну хотя бы это вот интервью сможете опубликовать? 

— Да вы что, меня вместе с вами в Буйнакск отправят.

— Я уже там был и вам рекомендую. Хороший старый город. Ну а если я заплачу? — колдун откуда-то вытащил сложенную пополам стопку пятитысячных купюр. — Вы опубликуете правду?

Хорошо, что бухгалтера в редакции не было, она за эту стопку денег всю правду про него и про нас заставила бы написать на все 24 полосы без кроссворда, гороскопа и телепрограммы.

— Да я даже ей побоюсь рассказать, что вы вообще приходили! Она меня за вами в ваш цирк отправит!

В этот момент за окном заиграли цветные огни на проезжавшем фургоне и задорный голос заорал из репродуктора: «Только один день! В Махачкале! Настоящий волшебный новогодний цирк!»

От неожиданности карандаш выпал из руки. Я наклонил голову, чтобы найти эту волшебную палочку, и мне как раз повезло, так как дали свет. 

Когда поднял голову, щурясь от яркого света лампочки, я увидел, что в кресле никого нет, а в двери вошли журналисты с пакетами мандаринов и разбудили меня дружным «Ассалам алейкум!»

В этот момент пришло сообщение от товарища: «Представляешь! Поймали! Но начальник СИЗО отказался принять, так как этот правдоруб про него тоже стал что-то рассказывать. Сейчас в психдиспансер оформляем».

— Кадиев, ты что, спал? — спросила редактор.

Если бы она знала, от какой пачки денег я отказался, да еще перед Новым годом!