8 сентября 2025 года в России отмечали День языков народов России, приуроченный ко дню рождения поэта Расула Гамзатова. Предлагаем нашим читателям воспоминание о встрече, которая стала легендой. Как два великих аварских поэта, вопреки слухам о ссоре, устроили в московской квартире импровизированный поэтический маджлис, где царили только стихи, дружба и взаимное восхищение. Тот самый случай, когда поэзия оказалась сильнее любых недоразумений.

С большим волнением, безотрывно прочитал пронзительную, глубокую статью Магомед-Салама Шахтаманова о взаимоотношениях выдающихся, талантливых и прекрасных поэтов: Расула Гамзатова и Омар-Гаджи Шахтаманова. И вспомнилась мне встреча этих двух выдающихся земляков.

Однажды незабвенная и очень уважаемая мной Патимат Саидовна попросила меня поехать в больницу к Расулу. Его выписывают. Патимат пожелала, чтобы я сопровождал Расула домой. Безусловно, для меня это доверие было честью, и я с удовольствием согласился. Тем более и в день госпитализации я сопровождал Расула Гамзатовича в эту больницу без информирования об этом кого-либо. Прошло три недели после госпитализации Расула Гамзатова, и вместе с книгами и его тетрадными записями мы вышли из больницы, сели в машину с шофером, прикрепленным к Расулу Гамзатову, как к члену Президиума Верховного Совета СССР. Едем домой к Расулу и вдруг он говорит: «Сначала поедем к Омар-Гаджи!»

«Патимат велела…» Расул внимательно посмотрел на меня. Понял, что мое возражение неуместно. При этом ни Расул, ни я не знали дома ли Омар-Гаджи. В те годы не было еще мобильных телефонов.

Обоих земляков я очень ценил, обожал и любил, но были и слухи о том, что у них ухудшились взаимоотношения. Об этом я не говорил ни с кем из них, ибо никто из них не говорил при мне ничего сомнительного друг о друге. Поэтому мне казалось бестактным затевать с ними разговор об их взаимоотношениях…

Квартира Омар-Гаджи располагалась в старинном доме, что возле станции метро «Киевская». Дверь открыла Эля — замечательная супруга Омар-Гаджи. Она была удивлена и стояла в нерешительности.

— Нам войти или уйти? — с улыбкой спросил Расул.

— Конечно, заходите, — в ответ улыбнулась и Эля. — Очень рады Вашему приходу. Очень…

Из комнаты вышел Омар-Гаджи. «О, Гигант! Заходи! Заходи! И тебе салам Юноша!». «Гигантом» Омар-Гаджи всегда называл Расула. А меня называл он «Юношей», хотя я уже давным-давно перешагнул юношество.

Без большого предисловия Расул попросил Омар-Гаджи прочитать новые свои стихи, а «затем я прочту тебе стихи из моего «больничного цикла»». И они присели, скрестив ноги на коврике, что был в середине комнаты.

И началось поэтическое представление, как у древних арабов в Мекке, двух выдающихся поэтов. Читая стихи чаще наизусть, они махали руками, как орлы или журавли крыльями, возвышали или замедляли голос, то смотрели на потолок, то друг на друга. Меня и Элю они не замечали. И так непричесанные волосы Омар-Гаджи были взъерошены, будто на ветру на палубе парохода. А на лбу Расула появились потные шарики от жарких чтений и тепла в квартире. Эля их угощала изготовленными тут же на коврике лепешками-чуду и цейлонским чаем.

Не было у меня фотоаппарата, чтобы снять Расула и Омар-Гаджи, и, к сожалению, не было и диктофона, чтобы записать этот бессмертный диалог двух великих мастеров слова! Они оба знали наизусть много своих стихов и стихов других поэтов. Их встреча напоминала мне воображаемое мной общение Гомера и Герода, Шекспира и Байрона, Пушкина и Лермонтова, Гамзата и Махмуда…

Видно было, что они соскучились друг по другу и безмерно радовались встрече и общению. Тут было все — и молодость, и зрелость, и раскованность, и радость, и вдохновение, и любовь, и уважение, и почитание, и почтение… Два Друга. Два Поэта! Два Родника. Две Звезды! Бывал я почти на всех поэтических вечерах Расула в Москве. Они были чудесными! Но никогда и нигде Расул не был творчески раскованным и по-мужски радостным, как в эти два часа, проведенные в гостях у своего дивного, давнего и верного друга Омар-Гаджи, не всегда путевого. Из памяти не выветривается это прекрасное утро! Подумалось, что вряд ли были или бывают такие встречи Поэтов! Театральную бы постановку об этом, об их философии и мыслях, тревогах и восторгах, об их времени, судьбе, братстве, дружбе, спорах и раздорах.

Затем я позвонил Патимат Саидовне о причине нашей задержки. Она не выразила радости от этого. Она ждала нас, вероятно, с предчувствием нарушения режима непития после лечения. В то утро никто из нас даже не помышлял о каком-либо алкогольном напитке, ибо Эля тоже иногда бранила Омар-Гаджи за нарушение обещания вести трезвый образ жизни.

Патимат была очень довольна Расулом и выразила мне благодарность. Более не состоялась наша встреча втроем. Когда серьезный недуг поразил Омар-Гаджи, его госпитализировали в 59-ю больницу Москвы, где работала моя супруга — профессор Макоева Луиза Джабраиловна. Ему выделили отдельную палату. Омар-Гаджи изъявил желание увидеться с Гигантом (Расулом), чтобы попрощаться с ним. «У меня нет никаких упреков к нему. Это лакеи то ему, то мне шепчут всякое, а он поверил им. Хочу быть честным перед ним!» К сожалению, в те дни Расула Гамзатовича не было в Москве.

Перед отъездом в Махачкалу друзья устроили вечер песен исхудавшему от недуга Омар-Гаджи. Пели аварские песни тихо, но пациенты собрались в палате у него и слушали с большим вниманием. На следующий день Омар-Гаджи улетел (был увезен) в Махачкалу, и уже навсегда…

P.S. Мои родные и незабвенные Расул и Омар-Гаджи — поэты-друзья! Перед Вашим Величием меркнет недоразумение, возникшее между Вами! Для меня Вы — Великие и Безгрешные! Вы были наделены мужеством и отвагой, добротой и талантом! Бережно храню в сердце Ваши имена и встречи с Вами! Вы обессмертили себя своей возвышенной поэзией! У Вас были братские взаимоотношения, немного подпорченные в последние годы. И я тоже повинен в этом, ибо ничего не сделал для возвращения Вас обоих на Олимп Братства… В Том мире Вечности еще обсудим, поговорим и продолжим, если это бывает дозволительно!

МухIамад ГIАБДУЛХАБИРОВ, 27 январь 2007