В свете последних новостей о создании согласительной комиссии по разграничению Дагестана и Чечни в обществе довольно активно обсуждается гипотетическая возможность отторжения определенных приграничных территорий. Пока какой-то определенности нет. Нет, ну по мнению официальных лиц она, эта самая определенность, есть. И депутаты Народного Собрания РД, и главы отдельных муниципальных районов выражают железобетонную уверенность в том, что сохранится status quo. Однако мы помним, что относительно недавно такие заверения звучали и из уст ингушских чиновников и депутатов. Чем закончилась ратификация соглашения и принятие закона о границах между Чечней и Ингушетией — мы все прекрасно помним.

Стоит ли говорить, что какой-либо конкретной информации по поводу сути притязаний соседей в официальных источниках нет. Однако есть сведения неофициальные и из источников, близких к достоверным.

В частности, по нашим данным, члены согласительной комиссии от Шаройского района Чеченской Республики предъявляют права на земли (летние пастбища) за горным хребтом в северо-западной оконечности Цумадинского района площадью около 2 000 га. Рядом с этим участком расположены земли (еще большей площади) исторического Чамалинского общества — село Кенхи с окрестностями, которые от Дагестана второпях и необдуманно отдали в 1958 г. вместе с землями, ранее входившими в ЧИАССР и отошедшими ДАССР в 1944 г.

Проявляется интерес и к землям Гумбетовского района близ древнего поселения ЭшхIа у истоков речки Акташ.

Аналогичные претензии предъявлены и представителями Веденского и Чеберлоевского районов на предмет принадлежности летних пастбищ (размер участка превышает 2000 га) Ботлихского района.

Следует отметить, что в 1997 году из-за указанных участков земель в Ботлихском районе произошел весьма ожесточенный конфликт, в результате которого соседи по ту сторону границы сожгли два хутора на дагестанской территории. Жители сел Гагатли и Анди решили ответить тем же, но на этот раз было сожжено шесть чеченских хуторов. К сожалению, не обошлось без жертв.

Поэтому неслучайно на днях бывший глава Ботлихского района и офицер спецслужб в отставке Джафар Рамазанов в своем блоге прокомментировал ситуацию вокруг разграничения республик и выразил уверенность, что отпор дагестанцев попыткам забрать исторические земли будет принципиальным и жестким. «Не надо злить дагестанцев!» — резюмировал он.

Таким образом основания для тревоги действительно есть. Даже несколько гектаров земли в условиях гор — это крайне важный и незаменимый ресурс. А угодья в несколько тысяч гектаров поистине бесценны.

Не менее важен и мост на приграничных территориях Кизлярского района. В том случае, если рабочая группа решит передать землю под объектом, жители района будут передвигаться из одной его части в другую через Чечню.

Прогнозы и попытка сравнительного анализа

Как писало ранее «НД», сославшись на мнение ряда экспертов, ожидать такого же единого и сплоченного отпора, как в Ингушетии, у нас, увы, не приходится. Уж слишком много внутренних противоречий и обид накопилось в республике. Они вполне преодолимы при наличии доброй воли, ответственности и выверенной стратегии властей и консолидации всех здоровых сил в обществе. Но на данном историческом отрезке такие интегрирующие импульсы гасятся еще на старте, нивелируются под бременем всех экономических, социальных и идеологических недочетов и проблем.

Ингушетия же — это мононациональный регион с сильной этнической идентичностью, в котором социум разделен всего на несколько десятков тейпов. Решение о выработке общей позиции и дальнейшем противодействии ратификации Соглашения о разграничении и принятии соответствующего закона принималось на съезде ингушского народа. Данное решение было принято большинством голосов и активно поддерживалось как общественностью, так и разного рода чиновниками и депутатами представительных органов, опасавшихся обструкции со стороны своих тейпов за поддержку позиции официального Магаса.

Дагестан во многом отличен от других северокавказских республик. У нас другие масштабы, насыщенная событиями история, активные торговые и культурные контакты с Закавказьем и Средним Востоком, обширная сеть медресе и сотни богословов. А позднее и относительно развитая промышленность и научно-технические кадры. И, соответственно, более высокий модернизационный потенциал.

Но здесь и пестрая этническая карта, и неконсолидированность местных элит (основательно поредевших и потрепанных последними зачистками), и достаточно острая внутри конфессиональная напряженность. Да и отношения между избирателями и государственными мужами у нас несколько иные. Трудно себе представить, что какой-нибудь джамаат или тухум отречется от своего представителя во власти из-за того, что он проголосовал за какой-нибудь антинародный закон, даже такой одиозный, как о передаче (возможной) территории соседнему субъекту. Нет той обратной связи и того чувства ответственности. Наши основанные на джамаатском территориальном (полисном) принципе формы управления и совместного общежития превратились в некий рудимент. Они практически не работают, либо работают в каких-то весьма узких сферах и эпизодически. А роль тейпово-родовых механизмов никогда не была столь значительной, как у соседей. Она и не могла быть значительной в силу особенностей менталитета, культуры и более сложной, структурированной по своей природе и регламентированной письменными источниками права социальной жизни. Поэтому спрашивать с наших парламентариев так же принципиально и жестко, как в Магасе, не получится.

В данной ситуации значительно возрастает роль общественных организаций.

К сожалению, среди них много липовых НКО и «активистов»-приспособленцев, охочих до бюджетных подачек, либо отрабатывающих заказы сильных мира сего. Однако есть и искренние, энергичные, способные на поступок и методичную работу на благо республики субъекты. На данном этапе их активность в основном сфокусирована на благотворительности, различных образовательных и культурных проектах, и зачастую не выходит за рамки какого-то отдельно взятого района, этноса, профессионального сообщества. Реже им удается отстоять права и свободы в рамках своей социальной сферы.

И теперь очень важно ответить на вопрос — как именно они себя поведут в ответ на инициативы властей, которые затронут интересы абсолютно всех дагестанцев безотносительно национальности, пола, возраста и социального происхождения? Затронут сейчас и могут аукнуться, и не раз, в будущем. Ведь если попытаться заглянуть вперед, то мы поймем, что при худшем развитии событий наши потомки будут ставить нам в укор не только коррупцию, но и разбазаривание земли и продажу национальных интересов.

Позиция руководства

При принятии такого рода решений многое зависит от позиции руководства. В условиях слабого развития гражданского общества и имитации принципов демократии во взаимоотношениях государственной машины и общества, мнение президента страны или главы республики становится определяющим.

И применительно к Дагестану в этом плане есть основания для весьма осторожного, но все-таки оптимизма. Васильев по-прежнему остается одним из тяжеловесов российской политики. Человеком, к мнению которого прислушиваются в самых высоких кабинетах власти. И есть надежда, что он не намерен войти в историю как чиновник, который безупречно служил отечеству всю свою жизнь, но на закате карьеры вдруг решил смазать общее впечатление и подложить мину замедленного действия в виде перманентного конфликта между двумя крупнейшими республиками Северного Кавказа. Конфликта, который неизбежен при нарушении status quo.

В подтверждение этого мнения приведем отрывок из его последнего интервью газете «Новое дело».

«С их стороны (со стороны ЧР — «НД») в качестве куратора этого вопроса определен председатель парламента, с нашей — Хизри Исаевич. Комиссии сформированы и уже начинают работать. По 95–97% границ, скорее всего, проблем не будет. А вот с оставшимися процентами…  По каждому спорному участку будут приниматься отдельные решения. С учетом мнения жителей в первую очередь. Вплоть до сходов. Это отдельная тема. Во все детали будут вникать.

Мой принцип — не торопиться. Если есть сомнения, лучше подождать. Прошло еще слишком мало времени. Кстати, мне понравилось, что об этом рассказал Кадыров на конференции с журналистами. Он сказал, что не надо строить посты, надо решать вопросы: дороги, школы, больницы. Он правильно поймал момент. Он учел неудачные моменты с Ингушетией. Каждая неудача — это в будущем удача. Поэтому попросил бы эту тему пока сейчас не трогать. И границы, и кутанные земли, и все остальное.

Я постараюсь объяснить почему. Речь идет о проблемах, которые копились годами. Сейчас начнем границу делить, они все вылезут. Моя позиция — отложить на будущее решение вопросов, где есть хоть малейший риск возникновения межнациональных конфликтов. Зачем делать то, о чем придется жалеть? Я бывал в горячих точках. Я помню, как все начиналось. Я помню Сумгаит. Я там работал. Хорошо помню Тбилиси, Фергану. Там тоже начиналось с малого».

И здесь хотелось бы обратить внимание на следующий аспект. На наш взгляд, роль председателя НС РД Х. Шихсаидова в обсуждаемом процессе подчеркнута не случайно. Это не просто констатация участия спикера в демаркационных процедурах. Это и вербализация общей и, при определенных условиях, необратимой ответственности за последующие итоги проделанной работы. Хизри Исаевич — один из патриархов властного олимпа на Кавказе. Человек, не лишенный мудрости, хватки и умения выбраться из самых тяжелых ситуаций. Без этих качеств вряд ли удалось бы пережить многое и многих. Однако даже самым витальным и гибким из нас рано или поздно приходится делать принципиальный выбор. В данном случае перед спикером будет стоять дилемма: либо ни пяди родной земли, либо сохранение добрых отношений с главой соседней республики, с которым называют себя братьями. Чем грозит ссора с последним, наглядно показала недавняя история с задержанием Арашуковых. Оттого ожидание развязки становится чуть более тревожным.

Возможно, для того чтобы развеять это ощущение общей тревоги, председатель парламента и пригласил к широкому участию в работе комиссии представителей общественных организаций. И, по нашим данным, получил согласие активистов НКО. О том же, насколько эффективными окажутся это взаимодействие и общественный контроль мы узнаем через несколько недель.