Дагестанцы, рвущиеся в Москву в поисках лучшей жизни, это уже урбанистическая классика. А вот что может привлечь коренную москвичку в нашу скромную провинцию? Лейла Наталья Бахадори поведала корреспонденту «НД», почему приняла ислам, чем отличается Дагестан от Афганистана и многом другом.

«Кто такая Бахадори?» — можете спросить вы. Если в двух словах — всесторонне развитая личность, в настоящее время успешный писатель и журналист. В прошлом — владелица конного клуба и коневладелица. Родилась и выросла в Москве, была замужем за афганцем. В 2001 году приняла ислам. Первая книга Бахадори вышла в Москве в 2007 году. Затем была выпущена серия книг (всего 16) на тему семьи и веры. С 2011 года Лейла Бахадори живет и работает в Махачкале, растит сына и дочь. Ее книга «Афганистан. Взгляд из-под паранджи», в которой они рассказывает о своей семейной жизни в Афганистане, пользуется особой популярностью … в инстаграме.

— Расскажите, как вы оказались в Дагестане и почему здесь остались?

— Живя еще в Москве, я прочитала интервью с Саидом-афанди аль Чиркави, и мне захотелось, чтобы этот человек стал моим духовным наставником. Когда мне сказали, что для встречи с Саидом-афанди надо ехать в Дагестан, я ответила: «Это невозможно, никогда в жизни я туда не поеду». Я составляла свое мнение о Дагестане по новостям, а из представителей московской диаспоры мне встречались только те, что работают на рынке. Но верно гласит пословица: «Пути Господни неисповедимы». Через год свой летний отпуск мы провели в Дагестане, и тогда же состоялась судьбоносная для меня встреча с духовным наставником. Приехали мы сюда на месяц, но уезжать очень не хотелось. Помню, как накануне отлета в Москву иду по приморской улице, смотрю на высокую, выжженную солнцем золотистую траву и делаю дуа, чтобы Дагестан позвал меня обратно. Представляете, нас даже в самолет не хотели пускать. Мы приехали на поезде, наши документы были на перепрописке, в аэропорту возникли проблемы, и тогда я подумала: это знак, нам не надо отсюда уезжать. Но духу сразу остаться не хватило, однако мысль о том, что нужно жить в Дагестане, уже прижилась во мне, как оказалось — навсегда. По возвращении в Москву сразу разладились все дела. Как будто Высшая Сила выгоняла меня оттуда. Все рушилось, как карточный домик: здоровье, бизнес, отношения… Из Москвы я вообще всегда хотела уехать. Хотя я коренная москвичка, кореннее некуда.

Сейчас и не представляю, как жила раньше в этом мегаполисе; приезжая в командировки, смотрю из окна вниз на город и думаю: «Да, это красиво, но нужно, чтобы справа были горы, слева море или наоборот, слева горы, а справа море». Мой сын тоже чувствует давление большого города, в один из приездов в Москву он мне сказал: «Мама, какой большой город, как здесь всего много, как это давит». На самом деле, чувствуешь себя там галькой на берегу. А здесь ты хотя бы как куличик в песочнице (смеется).

— Как дагестанцы реагируют на то, что вы, русская по национальности, приняли ислам?

— Для меня стало полнейшим шоком, что именно в Дагестане нет никакого национализма по отношению к русским. Даже наоборот, чувствуется некий пиетет. Меня это вначале шокировало. Если взять Россию в целом, наверное, это — единственное место, в котором я не чувствую ни грамма национализма по отношению к русским, и спокойное отношение к представителям других наций в целом. Видимо, причина в том, что республика многонациональная.

— Как вы пришли к исламу, если в двух словах?

— В двух словах это говорится так, что ответ мало кого удовлетворяет: «по милости Всевышнего». А вообще, это длинный путь, который берет начало уже в материнской утробе. Думаю, сказать, что именно определенный момент нашего пути был решающим, нельзя. События идут поэтапно: большие, маленькие, те, что мы помним, и те, что нет. Это все складывается в единую целостную картину. Когда мы говорим, что пришли к исламу по какой-то определенной причине, это не совсем так. Был длинный путь. А мы думаем, будто вот это случилось — и мы поняли, углядели, смогли! И тут мы вольно или невольно становимся высокомерными. Как будто есть в этом какая-то наша заслуга. Нет, дело не в том, что я что-то поняла, а в том, что Всевышний привел меня к этому пути по Своей милости. И он со всеми так делает. Любой человек рано или поздно находится в том ключевом моменте, когда он примет или не примет решение. Но этот ключевой момент — не причина принятия ислама. Принятие ислама – это первичный итог всей его жизни.

— Наверняка вы сравниваете жизнь в Афганистане с жизнью в Дагестане. Я говорю сейчас о бытовой сфере, духовной, отношениях в обществе, семье. Можете провести параллели?

— Географически, да, и во всех остальных смыслах тоже. Дагестан находится посередине между Москвой и Кабулом. И это замечательная золотая середина. Для дагестанцев будет понятно, если я скажу, что афганский уклад жизни — это, примерно, жизнь в высокогорных дагестанских селах 30–50 лет назад. Правда, я была в Афганистане последний раз 12 лет назад, сейчас девчонки, которые живут там, говорят, что перемены и там есть.

«В современном Кабуле есть позитивные перемены»

— Ваше произведение «Афганистан. Взгляд из-под паранджи» очень популярно в инстаграме. Как вы думаете, почему?

— Потому что это печатный вариант сериала в формате реалити-шоу. Именно то, что любят люди: стать свидетелем жизни другого человека. К тому же они знают, что я реальный персонаж, я им всем знакома, у них высокая степень доверия к тому, что я пишу. Хотя я знаю, что моим подругам их подруги часто присылают скрины с очередной частью «Афганистана» и удивляются: «Скажи, она же это сочиняет? Так же не может быть в жизни у реального человека?». На самом деле может, моя жизнь в Афганистане это не самое экстремальное, что со мной в жизни было, но, безусловно, самое яркое и перенасыщенное динамичными событиями. Книга (первая часть «Афганистана»), которая вышла десять лет назад, была гораздо менее информативной, нежели то, что сейчас публикуется в инстаграме. Прошло время и есть возможность рассказать более подробно, чем тогда. К тому же она заканчивалась моим первым отъездом из Афганистана, а я туда ездила два раза пожить и два раза в гости. Сейчас я уже собираю описание всех поездок в единую книгу.

— Но если вам поступит хорошее предложение от издательства, вы не откажетесь?

— В данный момент рассматриваю предложения. Если будет стоящее, то не откажусь.

— Какова специфика читателя в соцсетях? Есть какие-либо различия между читателем «живым», то есть газетным, книжным, и виртуальным? Какой читатель вам ближе?

— Я постепенно прихожу к мнению, что большинство из того, что преподается на всевозможных мастер-классах о читателях в соцсетях, это неправда. А, скорее, это устаревшая правда. На них говорят, что нельзя писать текст размером со все инстаполе (текст под фотографией). Нельзя писать без абзацев, смайликов и так далее. Но у меня не помещаются в публикациях про Афганистан ни абзацы, ни смайлики, а количество читающих их стремительно растет. Я уверена, что читатель любит качественный контент. Он не может его не любить. Просто очень мало блогеров в состоянии писать большие тексты, которые будут читать от первой до последней буквы, и просить продолжить. Соответственно, у них на странице собираются нечитающие подписчики. Таких, на самом деле, возможно, даже большинство, но и читающих очень и очень много. Специфика соцсетей такова, что на их площадках работают не только профессиональные авторы. И тут каждый может найти своего читателя. Например, я как-то решила провести эксперимент, написала эссе, перенасыщенные прилагательными, всякими сложными оборотами, очень образные. Штук десять написала и все слила в инстаграм. И я не могу сказать, что читатель их не принял. Хотя это были тексты, ориентированные на читающую аудиторию. То, что было в комментариях и отразилось в конверсии, дало мне понять, что читатель оценил и такой формат тоже. У меня свои читатели, их не так уж и много, наверное, не более 50 тысяч по всем соцсетям, но они любят то же, что и я, они похожи на меня, им нужно то, что есть у меня. Разве не это нужно творческому человеку? Найти своего читателя! А для этого нужно не предавать самого себя в погоне за лайками. У меня нет цели повышать рейтинг своей страницы любой ценой. На моих страницах не бывает негативных комментариев. Если раз в два-три месяца на мою страничку какой-нибудь хамоватый человек заходит, я объясняю ему, что у нас тут не принята агрессия. Если он не понимает — блокирую. Хотя знаю: оставь я его и рейтинг записей, где произойдут споры, взлетит вверх. Но мне это не нужно. Это не мой читатель.

— Почему вы решили публиковать историю своей жизни в соцсети?

— Работа над книгой, описывающей мою жизнь в Афганистане, двенадцать лет назад была начата только с одной целью. После первого отъезда из Афганистана в Россию я позвонила своей подружке-психологу и призналась, что никак не могу пережить произошедшие там со мной события, на что она мне ответила: «Ты же писатель! Тебе же проще всего это сделать. Напиши об этом книгу». И я начала ее писать. И это, кстати, мне помогло, так как, оказавшись в Афганистане во второй раз, я просто мысленно самоотстранялась от неприятной ситуации, смотрела на нее как бы со стороны, мысленно писала о ней книгу. В Афганистане, правда, у меня не было возможности писать, и миллион идей тухли в моей голове. Это было ужасно. Но наше сознание, это как кладовка, и мы не знаем, что у нас в ней хранится. Мы думаем, что всего в этой «кладовке» много и мы это не усвоили. Но приходит время, и все так или иначе в памяти всплывает. Выкладывать книги в инстаграм я начала с «Женского взгляда на многоженство». Подумала о том, что уже есть контент из 16 книг, собственно говоря, почему бы не выложить? Читатель принял благодарно, соответственно, я продолжила. Впереди есть еще несколько книг, которые будут опубликованы. И есть две идеи книг жизнеописаний, не моих — героинь, которые рассказывали мне свои жизни, их буду писать уже специально под читателей соцсетей.

— Но, получается, вы выложили свои книги в сеть безвозмездно.

— Может я кому-то открою Америку, но за свои книги я такие получила копейки, что если перевести содержимое книг в формат статей газетных, то по статьям я бы получила больше. Когда я их издавала, я была молодым автором. Тринадцать книг вышли за первые два года моей писательской деятельности. Первая книга вышла в Москве 11 лет назад. Тогда я была молодая и не спорила ни о чем, лишь бы печатали. За последние книги (детские) я получила уже более достойные гонорары, но не такие большие, как об этом могли бы подумать. Основной доход мне приносит журналистская и преподавательская деятельность.

Продолжение следует