Но одному дагестанскому паломнику в свое время удалось переписать надпись на стеле имаму, которая в переводе гласила: «Могила шейха Шамуйила, [бывшего] борцом за правое дело, так что в теле его оказалось двадцать ран, [полученных] от неверных и людей порока. Эта могила сведущего об Аллахе и борца за правое дело, двадцать пять лет ходившего по пути Аллаха, славного, превосходного ученого, труженика, имама, повелителя правоверных ал-Хаджи аш-Шайх Шамуйила ад-Дагестани. Да простит Аллах его и родителей его, и потомков его, и да будет милость тому, кто посетит могилу его для [произнесения] благородной Фатихи за его душу! 1287 года, 24 зи-л-ка'да».
В комментарии к надписи, опубликованной в 1980 году в научном сборнике «Эпиграфические памятники Северного Кавказа», говорится, что летописец Кавказской войны Мухаммад-Тахир ал-Карахи относит смерть Шамиля к «ночи заклания», т. е. к десятому дню месяца зул-хиджа, что соответствует 4 марта. Зять Шамиля Абдурахман пишет, что имам умер 4 февраля. Данная эпитафия вносит ясность, указывая на 3 февраля, или на 15 февраля по новому стилю. Мусульманский календарь считает начало суткам с вечера, после захода солнца, и если смерть произошла вечером (по словам ал-Карахи, «в ночь»), то Абдурахман отнес ее уже к следующему числу месяца, т. е. 4 февраля.
Что касается старого и нового стиля, то хронологию Кавказской войны мы изучаем по источникам, где даты даны по старому стилю. Поэтому и дату смерти Шамиля можно определять по старому стилю, хотя не будет ошибкой, если делать это по новому стилю.
В июне 1869 года Шамиль, проживая со своей семьей в Киеве, получил разрешение российского правительства на выезд в Аравию. Многолетняя мечта имама осуществилась. В России были оставлены сыновья: Мухаммад-Шефи, служивший к тому времени в Собственном конвое Его Императорского Величества, и Гази-Мухаммад с семьей. На просьбы Шамиля отпустить сыновей с ним поступил вежливый отказ. С остальными членами своего семейства имам выехал из Киева, путь лежал в Стамбул. Приезд семьи имама в столицу Османской империи был торжественным. Султан приготовил Шамилю большой дом, назначил ему солидную пенсию, имаму показывали достопримечательности столицы. Прожив почти полгода в Стамбуле и дождавшись, таким образом, наступления месяца паломничества, Шамиль отправился на пароходе в Мекку.
Популярность Шамиля у населения в Аравии была велика. В мечетях Мекки в то время, когда туда приходил молиться Шамиль, всегда происходила сильная давка. Народ бросался за ним вслед и целовал не только его руки, ноги и одежду, но и те места на плитах мечети, где ступала его нога и где он стоял во время молитвы.
Благополучно совершив паломничество в Мекку в 1870 году, Шамиль со своей семьей временно поселился в Медине. Временно потому, что по уговору с царским правительством после выполнения хаджа имам с семьей обязан был вернуться в Россию.
Но непредвиденные обстоятельства задержали отъезд паломников. 13 мая 1870 года в Медине умерла дочь имама Сапият. Сам Шамиль, видимо, предчувствовал и свой конец. Он был стар, болен, да и многочисленные старые раны давали о себе знать, поэтому возвращение в Россию откладывалось.
Вот что передал Абдуллах (внук шейха Абдурахмана Сугури) со слов шейха Ахмада ал-Мадани ар-Рихуни: «Когда Шамиль увидел купол миров (своды мечети Пророка в Медине), а затем место, где молился Пророк (да благословит его Аллах и приветствует), то потекли его слезы, вздымались его вздохи, и он покорно и смиренно сказал языком, трепещущим от волнения сердца: «О, мой Господин, если мое намерение, мои старания, усилия и мое сражение за веру перед Тобой чисты и находят одобрение у твоего Посланца, то не удаляй меня от соседства с твоим Пророком (да благословит его Аллах и приветствует), дай мне умереть в храме Твоего любимца, покажи мне его лицо, награди меня его любовью, воскреси меня среди постоянно находящихся при нем и не лишай меня его заступничества».
Последнюю треть священного месяца рамазан Шамиль, как и все мусульмане, проводил в мечети, «усердно прося с покорностью и сокрушением, чтобы Всевышний показал ему еще до его смерти своего избранного любимца, слабым голосом, стеная и рыдая со слезами, льющимися из томящегося сердца»: «И открылся ему вид тайны бытия, и обнаружился ему духовный облик владельца достохвального места стояния. Он принялся целовать его благородную руку по его указанию, и говорил с ним Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) ясной и членораздельной речью. Стала благоуханной душа его, состояние его стало безмятежным благодаря обширности потока милостей и божественных сияний. И он вернулся к своей семье, все тело его трепетало от страха перед тем, что он только что видел, его сердце волновалось и билось от растерянности пред этим, а слезы текли потоком». Так свидетельствуют современники.
Дома, заметив в отце перемену, дочь Патимат справилась о его здоровье. Шамиль ответил: «Я молился Аллаху Всевышнему напротив Равза (место, где молился Пророк) о том, чтобы он не разлучал меня с этой местностью, и мне появилось там какое-то видение и изменилось здоровье, и у меня сейчас легкое недомогание. Если ты встретишься с Гази-Мухаммадом, то сообщи ему эту весть и не сообщай никому другому, кроме него».
За несколько дней до смерти в письме князю А. Барятинскому имам кратко описывает свою жизнь в Аравии: «…Со дня прибытия моего в благословенный город Медину я не встаю более с постели, удрученный бесчисленными недугами, так что мысль моя обращена постоянно к переходу из этого бренного мира в мир вечный…».
Шамиль просит фельдмаршала обратиться к царю, чтобы тот после его смерти не оставил его семью без внимания. «…Полагаю, что это письмо есть прощальное и последнее перед окончательной разлукой с Вами искренне преданного Вам человека, жаждущего переменить жизнь на смерть, по воле Того, кто сотворил и ту, и другую», — заканчивал письмо А. Барятинскому «больной и слабый Шамиль».
Имам постоянно думает о том, что станет с семьей после его кончины. Приближался очередной месяц паломничества зу-ль-хиджа, и Шамиль надеялся вновь совершить хадж, но тщетно. Силы покидали его. До последних дней своих он молил Всевышнего о прощении грехов, пока ангел смерти не посетил его и забрал душу в ночь с 3 на 4 февраля 1871 года. Так необыкновенная жизнь дагестанского горца, начавшаяся в ауле Гимры, закончилась в священных местах Аравии. Вся семья покойного имама провожала своего повелителя в последний путь: жены Заидат и Шуаннат, дочери Патимат, Наджават, Баху-Меседу и восьмилетний сын Мухаммад-Камиль.
По свидетельству современника, Исхака из Урма, тело Шамиля, завернутое в саван, принесли к могиле Пророка (да благословит его Аллах и приветствует), и там же была совершена заупокойная молитва «Джаназа». Старший из группы сказал следующее: «Поистине, шейх Шамиль приложил все свои усилия для распространения твоего шариата, ради которого ты был послан. Он справедливо сражался на пути Аллаха Всевышнего за веру, для возвеличивания религии твоей до тех пор, пока не пленили его враги. Затем он спасся, укрывшись в священном доме Аллаха и местопребывании твоей благородной могилы. И истинно, мы, все присутствующие, ища у тебя заступничества для него и свидетельствуя в его пользу об этом упомянутом приложении всех усилий Шамилем, все до единого — перед тобой. Прими же это свидетельствование от нас и возьми его и поставь перед собою для заступничества перед твоим благородным Подателем, Владыкой».
Со слов вышеупомянутого шейха Ахмада ал-Мадани, на похороны Шамиля собралось огромное количество людей, которые плакали и восклицали: «О, султан ислама! О, венец сражающихся за веру и защитник религии, смерть твоя — великое бедствие!». Его тело понесли к кладбищу «Джаннат аль-Бакия».
По свидетельству современников, Шамиль был похоронен рядом с могилами: Аббаса (дяди Пророка), Фатимы (дочери Пророка), ее сына Хасана и внука Зайну Абидина. Здесь же ранее была похоронена его дочь Сапият. Гази-Мухаммад не застал в живых отца, он опоздал всего на несколько дней, и причиной этому были козни императорского двора. Сам Гази-Мухаммад так объяснял ситуацию: «Когда заболел Шамиль в Медине, весть об этом была послана ко мне и пришла в тот город, где я находился (сын Шамиля со своей семьей проживал тогда в Киеве. — Прим. автора), однако мне не давали знать об этом. Когда же я узнал об этой новости от некоторых людей, то потребовал от русских разрешения на поездку к отцу, и они мне разрешили».
Вместе с другими дагестанскими паломниками (приближалось время совершения хаджа) Гази-Мухаммад направлялся в Аравию, когда уже в пути узнал о смерти своего отца. «Истинно, мы от Аллаха, и к нему возвращаемся», — произнес сын Шамиля, а потом заплакал. Всю свою жизнь он находился рядом со своим великим отцом, переносил лишения и познавал вкус побед, разделил с ним плен и почетное заточение, но в последний путь проводить не смог. После получения тяжкой вести он раздал милостыню, а затем обратился к паломникам: «Мой отец владел этой страной (Дагестаном), и когда вы достигнете вашей родины, то требуйте от ее жителей, чтобы они совершили по нему заупокойную молитву и чистосердечно простили его за то, если он чем-то их огорчил». Побыв некоторое время с осиротевшей семьей (вскоре скончались еще одна дочь Шамиля — Патимат — и жена Заидат), Гази-Мухамад, как и обещал, вернулся в Россию и там начал хлопотать о возвращении в Аравию, дабы устроить быт вдов, сестер и малолетнего брата. Разрешение было дано, и Гази-Мухаммад со своей женой и дочерью покинул Россию, как станет известно позже — навсегда. И если проводить в последний путь отца он не успел, то свои последние годы жизни провел в Медине, где и был похоронен рядом с отцом.