28 мая глава РОСНАНО Анатолий Чубайс прибыл в Дагестана и одновременно в республику постуили материалы для ПЦР лабораторий на 20 тысяч генетических тестов на коронавирусную инфекцию COVID-19, производства компании «ТестГен» из Ульяновского наноцентра ULNANOTECH (входит в инвестиционную сеть Фонда инфраструктурных и образовательных программ — ФИОП Группы РОСНАНО). 

За десять дней до этого Forbes опубликовал интервью с Антолием Чубайсом, в котором известный российский либерал размышляет не только про экономику и выход из кризиса, но и про те самые тесты-системы.

О тест-системах

Мы смотрим, конечно, на эту проблему. Мое ощущение в целом, что хорошо рванули сначала, как это часто у нас бывает, но, видимо, не до конца провели соответствующие технические испытания. Я могу ошибаться, конечно, я не хочу критиковать коллег, но просто по сотням случаев, которые я вижу в том числе в РОСНАНО, тесты (на антитела к коронавирусу) хромают: ложноположительные, ложноотрицательные, переболел, а теста нет, переболел, вылечился, все прекрасно, через день снова заболел. С тестированием явно есть какой-то системный изъян. Мы не в состоянии его проанализировать — в чем там проблема у коллег, но мы в состоянии этим заниматься, поэтому мы сейчас очень большое внимание этой теме уделили. Мы сегодня на финальной стадии выпуска двух тест-систем. Одна — то, что называется point of care. Это система, которая выезжает на место — например, в аэропорт, на вокзал или в другие места массового скопления — и может за ограниченное время (меньше 30 минут) провести большое количество тестов. А другая — это более современная и более точная химия для существующих ПЦР в лабораториях. Две системы у нас находятся на выходе. Одну мы уже начали производить, но пока не можем никому ничего передавать, потому что мы ждем регистрационного удостоверения. Надеюсь, на днях мы его получим и перейдем в массовое производство. А по второй (системе) — надеемся, что в июне мы выйдем на промышленное производство.

В целом, мне кажется, спрос на тесты не исчезнет ни на плато, ни после плато. Наверное, он в размерах будет колебаться, но тест — это такая штука: сегодня (ты его) провел, а завтра у тебя чихнул кто-нибудь, и тебе нужно опять с этим разбираться. Поэтому ясно, что тесты — это такое слабое звено во всей этой сложнейшей системе поставок оборудования, начиная с ИВЛ, с которыми целая трагедия, как вы знаете, и заканчивая средствами индивидуальной защиты. И тест — это такая хайтековская часть, поэтому мы туда пошли.

О том, как РОСНАНО борется с коронавирусом

Мы, чтобы вы понимали, соотносили цель и средства. Было недавно сообщение о том, что Евросоюз начал формирование специального проекта, целью которого является разработка препарата против COVID-19. Объем средств, который ЕC хочет на это собрать, — €7,5 млрд. Пытаться их перегнать бессмысленно — у нас таких масштабов нет и вряд ли они могут быть. Другое дело, что мы работаем над тем, как использовать существующие у нас на разных стадиях заделы препаратов для того, чтобы с их помощью лечить коронавирус, но вот прямую целевую задачу — давайте сделаем лекарство от коронавируса — мы не собираемся решать. Она не нашего масштаба. А вот десятки сопутствующих задач мы решаем. Например, выясняется, что в тяжелых случаях, когда уже применяется ИВЛ и когда (пациент) между жизнью и смертью, значительная часть смертельных исходов связано со свертываемостью крови и тромбообразованием, в том числе в капиллярах. Об этом говорят многие патологоанатомы, рассказывают ужас всякий.

Вот как с этим быть? Для этого нужно в непрерывном режиме отслеживать и видеть, что происходит с гемостазом, что происходит со способностью крови к сворачиванию. Вот ровно по этому поводу у нас есть серьезный задел. У нас есть уникальный российский прибор, который эту задачу решает. Мы вместе с учеными обратились к (вице-премьеру) Татьяне Голиковой, которая помогла нам немедленно организовать клинические испытания. Мы профинансировали (этот проект), и сейчас он на завершающей стадии. Очень надеемся, что он подтвердит результат. Для тяжелых больных это означает возможность отслеживать склонность к свертываемости крови и адекватными способами на нее воздействовать. Это вещь, которая прямо (спасает) человеческие жизни. Это наша тема, туда мы хотели бы включиться.