За открытием в Дербенте самого большого мультимедийного фонтана в России скрылся факт технической эволюции дагестанской строительной отрасли. В рамках проекта «Институт города» мы побеседовали с Шамилем Аскаровым, который получил награду «Лидер проекта» за участие в проектировании фонтана и парка. Из интервью вы узнаете, при чем тут клановость, специалисты московского застройщика ПИК и строители трассы F1, а также решите, стоит ли вам, вашим детям учиться на инженера-строителя или архитектора.

Точки роста

Мне 35. Я генеральный директор ООО «Проектный центр «ИНВЕСТ-ПРОЕКТ». Мы работаем с 2015 года. Сначала в зоне частного заказа, и с года 2018 плотно перешли на государственные подряды. Сегодня порядка 25 открытых государственных контрактов: Дагестан, Осетия, Кабардино-Балкария, Краснодарский край. Огромный объект в Ставропольском крае, школа на 696 мест с бассейном и бомбоубежищем. Все эти работы больше технические, так как мы специалисты архитектурно-строительного проектирования.

Первая точка роста в команде началась с того, что пришло понимание — проектное дело в Дагестане находится в упадке. Сейчас строительство стало таким сложным, что не существует универсальных проектировщиков по той же вентиляции для фонтанов, в школах или в доме. 

Начал знакомиться и включать удаленно команды из других регионов. Сначала нам не верили, побаивались, но потихоньку сдружились. Создали первую команду в Краснодаре. Если раньше начиналось с простого аутсорса: скинули задачу, проверили, то сегодня на удаленке они работают только с нами. Сейчас у нас обширная сеть специалистов из Осетии, Москвы, Владимира. Например, при проектировании Дворца спорта в Дербенте одновременно работало порядка 60 человек, при том что наш офис — 23 человека.

Вторая точка роста была очень сложной, когда мы начали формировать школу ГИПов (главных инженеров проектов). Раньше качество проектов было не нужно: проект раскидывался исполнителям, каждый делал, что угодно. Потому что строители делали как им удобно, а не по проекту.

Мы создали бюро ГИПов, брали молодых ребят и закрепляли за собой, коллегами и так растили. В результате подарили Дагестану востребованных специалистов. Например, Шейхахмед Сурхайханов, выпускник Кабардино-Балкарского политехнического института, переехал в Дагестан и создал здесь семью. По моему мнению, он стал топ-гипом, хотя парню нет и 30 лет. 

Кто это сделал

Если говорить про фонтан, то сегодня, придя на открытие, я бы не взялся за него никогда. Я очень благодарен администрации Дербента, команде Хизри Абакарова за то, что доверили это нам. 

Джей Кей. Когда его представили как специалиста по фонтанам Сбербанка, он сам смеялся. Его полное имя Джон Калвин. Это на самом деле крутой, технически грамотный архитектор, который имеет американское образование, стажировался в Австралии. Специалист по геопластике, ландшафтной архитектуре. Джей Кей — автор архитектурной концепции, за реализацию которой он бился. Он лично на экскаваторе формировал ландшафт парка. Суперпозитивный и творческий человек.

Он внес огромный вклад в нашу организацию. Раньше работа строилась так: проектируем по нормам, минимально. Проект сдали, оплату получили. Все, нас не трогайте. Авторского надзора нет. В итоге объекты отличались на 80% от проекта.

Джей Кей подошел иначе. Он прямо заставил нас своей энергией и добром работать на стройплощадке. И мы все два года были плечом к плечу со строителями. Я считаю, для школы проектирования в Дагестане это огромный шаг. И он нас перевоспитал, так что мы уже не заходим в частный заказ без того условия, что заказчики будут делать то, что мы говорим.

У нас есть опыт работы, тот же самый Дворец спорта, парк «Патриот» попроще, какие-то школы уникальные. Я вам скажу, что фонтан — это самый сложный объект. Если бы не тот энергетический энтузиазм, который давали Джей Кей и администрация Дербента, мы бы не осилили.

Про генподрядчика. Конечно, такой проект не без претензий, и я не рассказываю, что мы сделали все идеально. Там везде были уникальные решения. Не хватает в этом фонтане просто поставить пушки для запуска салютов, надо под них подготовить лифты, продумать пожарную безопасность. Это все «выпиливалось» в фонтане, миллион раз переделывалось, корректировалось, не получалось, делали, ставили, разбирали, перепроектировали, нервы, «психи», скандалы. Но генподрядчик «Монстрой» под руководством Низами Ламетова справился с этим, все и всех увязал и реализовал. 

Проект парка. Сам парк не был одним проектом, он разделялся от видов финансирования на 4 этапа. Из-за требований к качеству Джея Кея уровень инженерной проработки благоустройства территории был гигантским. Главным арт- и техническим нашим исполнителем при проектировании благоустройства и интерьеров стала компания Naked, которую возглавляет Николай Стрелкович. 

Если посчитать сколько всего работало человек над фонтаном, то там более 30 команд. Например, Высшая школа экономики совместно с командой SENSE Максима Силенкова участвовали в разработке интерактивного музея в техническом зале фонтана. 

Оборудование. Как бы смешно это ни выглядело, но в начале проектирования мы не знали масштаб этого фонтана, так как не имели дела с фонтанным оборудованием. По рекомендации Джей Кея подключили компанию «Боронд», лидера по фонтанам в России. Лидер компании Александр Трофимов стал соавтором фонтана и моим большим другом. Они отработали на высшем уровне, и все оборудование имеет большой запас надежности.

О парке и фонтане

Про ландшафт. Сперва не было понимания идеи Джея Кея. Зачем вести 100 тысяч кубов грунта? В среднем, одна машина — шесть кубов. «Монстрой», во время ковида сделал гигантскую работу. Сегодня в точке, где было –4 сегодня +7 метров. Мы приходили на площадку порядка пяти гектаров, и площадь казалась маленькой. Джей Кей объяснял, что эти холмы будут придавать загадку: ты будешь идти, и думать, что там за холмом? И сегодня я знаю в этом парке каждый квадратный сантиметр, но мне все равно интересно гулять. Удлинились маршруты. Какую часть парка не посмотрим, там все уникально. Начиная от авторских решеток для защиты корней деревьев до сидений из нержавейки. 

В Дербенте нам оказало поддержку Управление Архитектуры, возглавляемое Исой Ахмедовичем. Поддержал проект в части связи парка с туристическим маршрутом. Благодаря им появилась идея создания футуристического моста на улице Мамедбекова. 

Очень много видовых точек, где можно посидеть, понаслаждаться. При этом около восьми крупных объектов грамотно спрятаны и не мешают. 

Озеленение. Главная позиция Джея Кея — это использование только натуральных материалов. Там нет нигде искусственного озеленения. Большая гордость за компанию «Нигмат-С», они являлись поставщиками всех этих деревьев. Они являются официальным поставщиком питомника Лорберг. Для меня было дико — зачем везти из Германии? Но требования были такие, что ни один питомник не смог представить такого количества деревьев с идеальными стволами, листвой.

Про камень. В парке нет такого, как на классическом строительстве, когда карниз отлил из железобетона и его облицевал камнем. Джей Кей проповедовал идею энергии натуральных материалов, и вы там нигде не найдете трехсантиметровую плитку, посаженную на клей. Это все огромные камни, которые привозили туда, полировали на супероборудовании.

Например, облицовочный камень библиотеки имеет ширину полметра, а ведь его еще пришлось монтировать на высоту. Внутри информцентра и смотровой башни стены из камня ручной кладки.

Мы познакомились с дагестанским каменным производством, с высокотехнологическими цехами. Нам повезло, что вовремя увидели карьер компании «Втормет».

Надо отметить работу местных каменщиков. Посмотрите на орнамент в официальном логотипе парка в форме бесконечности. Он образован по пешеходной части фонтана, где стилизованный дагестанский узор из камня.

Библиотека. На территории парка есть библиотека, музей и смотровая башня, которым, к сожалению, меньше внимания было уделено на открытии. Это первая, по сути, на Кавказе цифровая библиотека с красивейшим амфитеатром и уникальным стеклянным куполом радиусом 16 метров. Возможно, это самый большой стеклянный купол структурной конструкции в России. Внутри фитостена высотой 5 метров и длиной 17 метров с системой автополива

Это фантастическая площадка для проведения лекций. Раскрою секрет. Там случайно получился интересный и уникальный эффект. Когда лектор находится в центре, там создается такое приятное эхо, что микрофон не нужен.

Музей под фонтаном. Вы сейчас видите — фонтан лежит на земле. На самом деле под ним подземный город, пять тысяч квадратов технического зала, 140 насосов, две тысячи форсунок. В середине строительства приехали Герман Оскарович и Сулейман Абусаидович и дали совет, что это инженерное чудо нельзя оставить без внимания. И появись идея интерактивного музея. 

Это сегодня чудо, даже по сравнению аналогичными музеями в парках Зарядье и ВДНХ. Мы спускаемся, в зал, и там история «восстания машин». Свет гаснет, меняется подсветка, идет рассказ о роли фонтанов и об истории строительства. В центре «папа-насос», который создает водный экран. Ты идешь, наслаждаешься инженерной мыслью и масштабом.

Детский городок. Парк имеет высоту 13 метров, с горками, мостами, скалодромом, веревочным городком. 

Сегодня в любом парке детские городки покупаются на заводе. В Дагестане это первый парк, где малые архитектурные формы были спроектированы.

Чтобы вы знали, сам фонтан днем — это детский лабиринт. В обычное время он будет включен, и там будет вода подниматься стеночкой, а детишки должны бегать, искать выход. Это интересная прохладная игра. 

Вокруг смотровой башни за два года подрастет до шести метров стена из зеленого лабиринта. Там эксклюзивная авторская подсветка. Все засыпано белым мрамором, который приятно хрустит под ногами.

Что не реализовано. Много было идей, которые не реализовали по ряду причин. Например, детский гольф должен был быть вокруг зеленого лабиринта. Там был отведена площадка под строительство планетария. Бюджет был ограничен. Но там есть возможность, концепция, идея с куполом под землей.

Мы спроектировали люксовые туалеты в парке Низами, с каменной отделкой, озеленением. Джею Кею это понравилось, но эти объекты финансировались не из независимого фонда, а из бюджета, поэтому там все оказалось сложнее. 

О проектном центре

Базовый игрок нашей организации — Курбан Магомедов, ему тоже 35 лет. Мы с ним в один садик ходили. Он учился на курс старше и учил меня чертить. Он заменил меня как ГИП при работе над проектом фонтана.

Из архитекторов в проектировании фонтана участвовали  Хочбар Рашидов и Гаджи Айвазов. Самый старший из нас — Гаджи Гераев, ему лет 40. IT-продвинутый, поэтому он участвовал в создании IT-музея в фонтане с командой Naked.

Огромную работу проделал главный конструктор Шамсуллах Даллаев, которому помогали Гаджимурад Магомедов и Халидшах Гасанов. Это большая работа, так как у фонтана безригельный каркас под огромными нагрузками, с большими пролетами. У нас даже не было возможности добавить какую-то балочку 10 см, потому что у поставщика усложнялся монтаж. Шамсулла вместе с специалистами компании «Краспан» проводил расчеты по стеклянному куполу библиотеки. 

Что касается инженерных разделов, этим занимался Владислав Жигайло из Краснодарской группы, который работает с нами с 2016 года. Он подбирал специалистов, которые принимали участие в проектировании гоночной трассы F1 в Сочи, парка Галицкого и олимпийских объектов. 

Алиахмед Алиев, 25 лет, наш главный специалист по генпланам. Он подготовил весь уникальный генплан парка Низами. С озеленением, холмами и лабиринтами.

В нашем бюро шесть девушек. Есть уже семейные пары. Впереди свадьба архитектора Хочбара Рашидова, его невеста в этом году закончила вуз и работает у нас. 

Про себя и «клан» 

После лицея ДГУ поступил на юрфак филиала Ростовского университета народного хозяйства. Чуть поучился — и меня осенило. В этот момент папу повезли в Москву на обследование и прооперировали в Бакулева. В этот момент я задумался о правильности выбранной профессии. 

У нас семья потомственных юристов, начиная с прапрадеда, который был кадием, заканчивая дедушкой и отцом — все работали в органах. Даже мама всю жизнь в санчасти МВД проработала, недавно уговорил ее выйти на пенсию. 

Но при этом были родственники в Академии наук, а также проектировщик, дядя Муси Бадавиевич.

В итоге через год после поступления на юрфак поступил в ДГТУ на факультет «Промышленное и гражданское строительство». Тогда еще не было архитектурного факультета.

Когда отец с матерью вернулись из Москвы, это была такая радость, что не было времени сына ругать.

Учился. Рано начал работать. В «Дагморниипроекте» складывал бумажки, потом нам дали чертить. На 4-м курсе пошел на практику к Муси Бадавиевичу в «Поиск-М». Своим учителем я также считаю Мусу Абдулаевича, сегодня он эксперт государственной экспертизы. Быстро начал проектировать.

В 2015 году создал свою организацию. Первый офис у нас был 50 квадратов, и денег не было даже на мебель. В «автокаде» раскроили листы из ДСП и собрали. 

Про политику

Я, мы и наша организация неполитичны. Наверно, потому, что мы молодые и начинаем со всеми дружить. У меня четкая позиция — у нас нет конкурентов не потому, что мы сильные, а потому, что нам нужны партнеры. 

Мне не нравится, когда ставят «клеймо» на проектировщиков из-за того, что они не закончили передовой институт. Открыто критикую Союз архитекторов, так как они не работают с молодежью. 

Сейчас нет закона об архитектурной деятельности, и проектирование — это сложная организация. И там не должны быть все проектировщики, а директором может быть бухгалтер.

Но всех старших я по-доброму уважаю. Чтобы проектное дело возродить и работать, должен быть восстановлен головной проектный институт. Я вижу, пока еще есть потенциал в «Даггражданпроекте». Там есть своя энергия. Мы предлагаем большие деньги и лучшие условия их работникам. Но они оттуда не уходят, болеют и живут этим. И за это им уважение. Наш главный конструктор Шамсуллах Даллаев — выходец оттуда и до сих пор живет их жизнью. 

Уверен, если проектный институт поднимет флаг, многие вернутся. А мы, как маленькие организации, должны быть вокруг. Туда будут ребята приходить после вуза, учиться, расти, уходить, открывать свои организации. Это возродит ту культурную прослойку, которая была в» Даггражданпроекте» при СССР, с семейными союзами. 

Года два назад я вышел на должность замдиректора «Даггражданпроекта». Продержался две-три недели. Не нашел понимания. Сейчас там лучше. С новым директором только по телефону пока общались. К ним приехал главный инженер.

Возможно, скоро выйду преподавать. Попробую зажечь сердца студентов. 

Про технологии и обнуление

Когда критикуют приезжих, ГВСУ из Минобороны и т.д., забывают, что они подняли планку требования к проектированию. Стало выгодно учиться. И сегодня дефицит проектировщиков в регионе. Мы даже не можем на аутсорсинг отдать. 

Сейчас появится BIM (рус. ТИМ — Технология информационного моделирования). Вся отрасль цифровизируется, и произойдет обнуление в проектировании — прежние кадры могут оказаться не нужны.

Единственно, что у нас есть политическое — это обучение. Мы заставляем изучать BIM. Нам повезло, мой друг работает BIM-менеджером на удаленке у крупнейшего московского застройщика, компании ПИК. И он арендует рабочее место у нас в офисе. Он консультирует моих ребят. «Курилка» у нас общая, поэтому это тоже обмен знаниями.