В среду в Верховном суде Дагестана бывший вице-премьер республики Магомедгусен Насрутдинов произнес последнее слово. Почти три часа понадобилось подсудимому для того, чтобы убедить суд в своей невиновности. А удалось ему это или нет — станет известно в пятницу.

Процедуру произнесения последнего слова переносили не раз. Сторона защиты объясняла перенос процедуры плохим состоянием здоровья подзащитного. По их словам, в заключении Насрутдинов перенес два инсульта. Да и в среду по просьбе обвиняемого в заседании трижды объявлялся перерыв.

«Уважаемый суд, родные, друзья! Данная стадия процесса называется «последнее слово», но, зная меня, вы, наверное, понимаете, что оно не последнее. Пока у меня есть силы и возможность, я не устану доказывать, что преступления, которое мне вменяется, я не совершал, вины своей я никогда не признаю», — начал свою речь Насрутдинов.

Затем он перешел к конкретному изложению фактов. К каждому представленному стороной обвинения доводу бывший зампред правительства Дагестана приводил свои контраргументы. Так, он обратил внимание на то, что заключение свидетеля Аджиева не может быть достоверным, поскольку тот сам подтвердил отсутствие у него достаточного опыта в ведении 1С-бухгалтерии. Сотрудник службы судебных приставов Арслан Аджиев в качестве свидетеля рассказывал, что по долгу службы в 2005 году занимался взысканием задолженности с ООО «Дагестанрегионгаз» и ОАО «Даггаз». На тот момент, по его словам, у «Дагестанрегионгаза» не было газовых сетей. За ним числилась одна квартира по улице Гамидова в Махачкале, на которую и был наложен арест. В самой организации работали 2—3 человека, у которых не было даже компьютера. Свидетель отметил, что на газовые сети «Даггаза» был наложен арест. По словам свидетеля, у организации были газовые сети, на которые отсутствовало право собственности.

Экс-вице-премьер назвал несколько причин, которые, на его взгляд, спровоцировали уголовные гонения. «Первое, на что я хочу обратить внимание: никогда в Дагестане понятия «разбаланс газа» не существовало. В Дагестане потери газа по нормативу составляли 3% от объема поставленного газа, но никак не 40%, о которых говорят сейчас. Если в Дагестане были такие потери газа, у нас весь город бы горел и пылал, и были бы бесконечные взрывы. Я поднял проблему разворовывания газа и отписок под видом потерь. Второе: Дагестану запретили формирование цен и передали эти полномочия в Пятигорск. Я сказал президенту республики, на тот момент Магомедсаламу Магомедову, что это неправильно, и он поддержал меня. В Дагестане добываются 370 млн кубов газа Дагнефтегазом. Дагнефтегаз продает этот газ за 1 рубль 20 копеек за куб. Продает Роснефти в Москву. Роснефть этот газ продает Межрегионгазу. Межрегионгаз продает этот газ Кавказрегионгазу. Кавказрегионгаз этот газ продает через свой филиал в Дагестане за 5 рублей 20 копеек нам же, потребителям Дагестана. А газ добывается у нас, в районе аэропорта.

Еще один момент, по которому меня преследуют. При формировании цены на газ — цена на газ на скважине составляет около 20 копеек (может, сейчас немного изменилась). Вся цена формируется за счет транспортировки газа. Нам в Дагестане цену формируют как транспортировку с Ямало-Ненецкой области. А я говорю, что мы газ получаем из Азербайджана и транспортировку должны пересчитать. Это все послужило основанием для того, чтобы меня начиная с 2010 года стали преследовать. За 6 лет — 4 уголовных дела. Вам решать. Наверное, в республике я самый плохой. Наверное, я из тех, кого надо держать за решеткой, и вся моя предыдущая биография дает такие основания для приговора».

Оглашение приговора состоится в пятницу, 22 апреля.