Законопроект о «казачестве» наделал много шума и создал в республике ненужное напряжение. Тут даже дело не в том, что законопроект был предложен в условиях очередной волны антикавказской истерии. Мы понимаем, что не все в парламенте историки, но во избежание конфликта необходимо было, как минимум перенести обсуждение законопроекта и детально, с привлечением историков, социологов и самих казаков, изучить актуальность вопроса. Как нам стало известно, ни все депутаты тогда разобрались в сути предложенного законопроекта. Насколько обосновано с научной точки зрения содержание законопроекта и почему он вызвал у дагестанцев такую реакцию, в материале историка Зураба Гаджиева (кандидат исторических наук,

председатель Дагестанского историко-географического общества)

Мы понимаем, что определенные люди попытаются данную публикацию перевести в негатив, чтобы отвести от себя вину за то, что не смогли спрогнозировать возможные риски. Ведь до этой инициативы в вопросе взаимоотношений, да и в жизни и быте самих казаков не было никаких проблем. Во избежание ошибок и  чтобы объективно взглянуть на сложившуюся ситуацию, бенефициары и участники процесса должны знать историческую составляющую этого вопроса.

Газета по понятным причинам  не стала в статье приводить полное содержание «Платформы 43-х» ДагЦИК»

P/S «НД» неоднократно приглашала к дискуссии тех, кто считает необходимым принять данный закон. Мы готовы публиковать позицию депутатов и сторонников.  

Ни для кого не секрет, что последний месяц в кафе, офисах, чатах и на кухнях нашей республики (только не в публичном пространстве) бурно обсуждается пресловутый «закон о казачестве», вызвавший у всех, с кем довелось пообщаться, нескрываемо гнетущие чувства и глубокую озабоченность. Однако его внезапное вынесение на рассмотрение в новоиспеченное Народное Собрание как самого «первоочередного» повергло жителей Дагестана в оторопь, а проголосовавшие за него «26 комиссаров» получили в свой адрес далеко не лестные отзывы.

Действительно, в Дагестане еще не забыли (выражаясь словами знаменитой «Платформы 43-х» ДагЦИК), как «в течение 60-летней Кавказской войны и 4-летней гражданской казаками были разрушены десятки аулов и перебиты тысячи горцев», ввиду чего «казаки всегда были фигурами наиболее одиозными для горцев…». Что признавал и царизм, жалуя им юбилейное Георгиевское знамя с надписью «За военные подвиги противъ непокорныхъ Горцевъ — 1577–1877», вдобавок к уже имевшемуся «За взятие Анди и Дарго в 1845 г.». Это неудивительно, поскольку именно казаки проявляли себя по-особенному. Не секрет и то, что во многих дагестанских языках само слово «къазакъ» по-прежнему является крайней формой оскорбления, за которое еще на памяти ныне здравствующих поколений обидчика могли и убить. Несмотря на все усилия советского периода, хроника инцидентов в разных субъектах с участием обеих сторон за последние 30 лет также не служит преодолению исторически сложившихся стереотипов. Поэтому такое несвоевременное появление столь несуразной законодательной инициативы в столетний юбилей Республики Дагестан было воспринято как глумление и открытая попытка ревизии общественно-политического развития нашей республики за последние сто лет. В том числе — как угроза обнуления успехов, достигнутых в сфере гармонизации межнациональных и межконфессиональных отношений, успешным примером которых на фоне остальной страны Дагестан по-прежнему остается (!).

Однако, абстрагируясь от эмоциональной составляющей и давно укоренившихся стереотипов, при рассмотрении законодательной инициативы в экспертной плоскости необходимо детально рассмотреть сам проект закона. И поскольку самыми часто употребляемыми в нем словами являются «традиционный/традиционные» и «возрождать/возрождение», прежде чем с головой нырять в подобные инициативы, необходимо получить историческую справку о предмете законотворчества и четко определиться с понятиями, непонимание которых порождает неадекватные апелляции. Это позволит нам, не довольствуясь субъективными обывательскими представлениями о своих соседях, разобраться в ключевом вопросе — а есть ли или было ли то что предлагается «возрождать»? И если этого не было, тогда и в законопроекте следует как минимум заменить слово «возрождать» словом зарождать или учреждать, а уже потом рассматривать проект в новой редакции.

В Республике Дагестан нет ни одного населенного пункта, основанного казаками!

(Историческая справка)

Что касается непосредственно Республики Дагестан, то после того как в 1938 году у нас забрали Шелковской район и в 1957 году передали его в ЧИАССР, у нас не осталось и районов компактного размещения казачьих станиц. Поскольку станицы гребенских и терских казаков располагались вдоль Терека к западу от крепости Кизляр, т.е. начиная от Бороздиновской, практически все остались в Чеченской Республике, где изобретателям такого законопроекта, быть может, и следовало для начала попытать свое счастье. А мы бы поглядели, что у них из этого вышло.

В любом случае, на территории Республики Дагестан, т.е. от Кизляра в направлении к морю, располагались лишь солдатские редуты, государственные и помещичьи деревни с крестьянами и рыболовецкие ватаги на берегу. Станиц, основанных казаками, — не было. В самом же Кизляре, являвшемся важной крепостью, постоянно дислоцировался гарнизон регулярных войск. Наконец, проживавшие в примыкавших слободах «аульные татары» — пестрая смесь осевших на русской службе беглых горцев и кочевников, составивших под началом князей Бековичей-Черкасских также особое мусульманское формирование Терско-Кизлярского казачьего войска, еще в 1824 году по приказу А. П. Ермолова были выселены в Малую Кабарду, где в составе 70 дворов узденей и 15 дворов чагар напротив Моздока было основано с. Бековичи (ныне с. Кизляр, РСОА). Так левобережье Терека полностью зачищалось от оседлого мусульманского населения. Таким образом, в Республике Дагестан нет ни одного населенного пункта основанного казаками! Тем не менее в республике все же есть два пункта, которые несмотря на неказачье происхождение жителей на определенном этапе истории считались станицами, ввиду чего необходимо внимательно рассмотреть, кем же они основаны, ключевые вехи их истории, и затем сделать вывод — имеются ли основания для предлагаемого законопроекта?

Первая станица — это село Александро-Невское в Тарумовском районе РД в двух километрах от левого берега реки Прорва (рукав Терека), которое было основано близ Астраханской почтовой дороги в 1790 году общиной грузинских крестьян из Грузинской слободы («Курце-аул») при крепости Кизляр. Они осваивали это местечко, имея «временный билет» еще с 28 апреля 1768 года (ЦГА ЧИАССР, ф. 97, оп. 1, д. 6, л. 18), и в проезд генерала Потемкина упросили закрепить за ними этот надел в районе почтовой станции Аджихановская. С начала XIX в. эта «земля грузинского общества» в документах фигурирует как деревня Сасопли, т.е. «сельская земля» (от груз. სოფელი (сопели) — «село» и са — «земля»). Благодаря коллективному пользованию эта земля осталась государственной, избежав участи постигшей многие другие земли в низовье Терека, переданные различным помещикам после издания соответствующего царского Указа 1796 года. Государственными остались и живущие здесь казенные крестьяне-грузины. Но с активизацией Кавказской войны экономические нужды начали уступать военным. 21 сентября 1831 года казакам, собранным в Кизляре, были торжественно пожалованы два знамени «За отличие в Турецкую войну» и «За дела, бывшие против горцев в 1828 и 1829 годах», а уже через 40 дней, 1 ноября 1831 года, сам Кизляр был захвачен и разграблен войском имама Гази-Мухаммада. В боях с ним в 1831–32 годах существенно поредели и некоторые казачьи полки. В ответ в 1832 г. все поселенные на Кавказской линии казачьи полки и войска, кроме Черноморского, были объединены в Кавказское Линейное казачье войско. А для увеличения его численности указом императора Николая I от 2 декабря 1832 г. 31 казенное селение Кавказской области было переведено в разряд казачьих станиц и с 1 января 1833 г. передано в военное ведомство (ГАСК.Ф. 79 Оп. 1 Д. 341. л. 357). Так в состав Терско-Кизлярского полка оказались насильно зачислены и 857 жителей армянских селений: Дербенское, Малахалинское и Каражалинское, располагавшихся рядом с Кизляром (Ведомость о причислении казенных казачьих селений к полкам Кавказской линии // Наш край (Документы, материалы 1777–1917 гг.) к двухсотлетию г. Ставрополя. Ставрополь, 1977. С. 79–80). Однако это вызвало острое недовольство армян и волнения жителей этих селений. И «хотя бунт был подавлен и несколько человек из них сослано в Сибирь, однако они и после того никак не хотели оставаться в казачьем звании и просили снова обратить их в гражданское ведомство, обещая уйти с насиженных мест. В 1837 г. желание их было уважено, но с тем условием, чтоб они переселились во вновь заводимый город Святого Креста (на урочище Маджары) в Пятигорском округе» (ныне Буденновск) (Юдин П. Л. Материалы Кизлярского архива // Сборник любителей казачьей старины. 1912. №6. С. 18.).Таким образом, первые действия властей по обращению отдельных групп населения в казаков окончились полным провалом, а Семейно-Кизлярский полк, куда «по малочисленности своей» 29 октября 1836 года были объединены все прилегающие к Кизляру станицы (Бороздинская, Дубовская, Каргалинская, Кизлярская (упразднена в 1859 г.)), продолжал оставаться самым малочисленным на всей Линии (АКАК. Т.8. Тифлис, 1881. 1033 с.). Поэтому командование стремилось всячески увеличить его состав, и 27 апреля 1837 г. по повелению императора командир Кавказского корпуса ген.-лейт. Е.А. Головин дал предписание за № 460 — присоединить к Семейно-Кизлярскому полку грузин жителей города Кизляр и слободки «Сосопло», которые в 1838 г. были обращены в казачье сословие (ГАСК Ф. 79 Оп. 2 Д. 73 Л. 1–1об) и в числе 277 душ мужского и 236 душ женского пола (из них 120 м. и 85 ж. — сасоплинцы) поступили в 1841 году на службу, выставив 59 грузин-казаков (Рапорт командующего Кизлярским полком подполковника Алпатова 31 июля 1854 года №4530. Историческое сведение // Сборник любителей казачьей старины. № 2. Владикавказ, 1912. С. 18). Впрочем, полк так и не был полностью укомплектован согласно штатному расписанию (РГВИА. Ф. 1058 Оп. 1 Д. 470 л. 4), и даже в 1850 г. в нем ощущался острый дефицит нижних чинов.

По сведениям «Военно-статистического описания Терской области» (1889 г.), как и прежде, основным занятием жителей оставалось виноградарство, разведение овощных культур и особенно арбузов. Только в 1855 г. Сасоплинская была обрыта рвом и обнесена плетнем. После чего в 1858 г. было решено перенести сюда церковь Александра Невского из станицы Кизлярской, что послужило поводом переименовать и саму Сасоплинскую. Так, приказом военного министра Сухозанета от 15 июля 1859 г. за №166 объявлялось, что «Государь Император Высочайше повелел: Из числа находящихся в станице Кизлярской и в г. Кизляр ... семейства христиан в числе 56, поселить с левой стороны р. Прорвы и присоединить к 39 семействам, состоящих в ст. Сосоплинской, переименовать эту станицу по неблагозвучности названия оной в Александро-Невскую (РГВИА ф.1058, оп.2, д.792 л.81об.-82). Тем не менее, по сообщению газеты «Иверия» за 1888 г., № 135, в Сасоплинской (Александро-Невской) числилось свыше 70 дымов поселенцев-грузин. В 1904 г. в станице насчитывалось 60 грузинских дворов, все свободно говорили по-русски и по-грузински, но состав населения стал существенно изменяться. В 1910 г. здесь уже имелось 112 хозяйств. Однако в 1920 г. перед приходом красных произошел исход казаков из станицы в сторону Баку и Ирана. Говорили: «Придут красные — вешать будут». При переписи 1926 года здесь еще оставалось 44 домов грузин (173 чел.). Однако не стоит думать, что селение это возникло на пустом месте, и до появления в конце XVIII в. казенных поселян здесь не жило никакое местное население. Согласно «Тарихи Кызлар-кала», на месте этого села на большой Астраханской дороге «со времен татар-хана» существовало, по всей видимости, торговое местечко под названием «Сесадпул-кент», что в переводе с персидского значит «300 монет» (Перевод рукописи «Тарихи Кызлар-кала» А.Ибрагимова (Владикавказ, 1916 г.)). В наше время, по данным Всероссийской переписи 2010 года, в Александро-Невской проживало 130 представителей русскоязычного населения, что составляет 8% общего числа жителей (остальные — горцы Дагестана и ногайцы).

Вторая станица — Александрийская (Копайская), в 34 верстах от Кизляра в местечке Копай, была основана русскими крестьянами в 1785 году (по другим данным, в 1790 г.(ГАСК, Ф. 79 Оп. 2 Д. 1753), а по «Каталогу землям Кавказской губернии» даже в 1793 г. (ГАСК, Ф.128 Оп.2 Д.1342)) как небольшое крестьянское поселение под названием Александрия. Согласно Исповедальной росписи местной епархии за 1816 г. здесь, помимо самого составившего ее священника с семьей, уже имелось 44 дома казенных государственных крестьян и еще 48 домов помещичьих крестьян, т.е. находившихся в частной собственности крупных местных землевладельцев — Арешова (27 домов), Серебрякова (12), Аглинцева (9) (ГААО, Ф. 599 Оп. 2 Д. 2082). Удовлетворяя предложения, представленные в 1819 г. в правительство генералом А.П. Ермоловым, император Александр I 11 декабря 1823 г. утвердил Положение Комитета министров «О наделении землями казаков, на Кавказской линии поселенных», в котором среди прочего предусматривалось «в Кизлярском уезде селение Александрию, в коем живут русские крестьяне, причислить к селениям казачьим ... для приведения тамошней границы в безопаснейшее состояние...». Тогда же сюда подселили 30 семей ставропольских казенных крестьян. В результате в 1825 или, по другим данным, в 1826 году (ГАСК, Ф.1300 Оп.1 Д.467; ГАСК Ф. 79 Оп. 1 Д. 1508) село Александрия было переименовано в станицу Александрийскую и все жители, прежде не принадлежавшие к казачьему сословию, были причислены к казачьему войску. «Казаками» записали даже осевших в Александрии двух поляков из наполеоновской армии, плененных в 1812 году и пригнанных на работы по удержанию «р. Терек в нужных пределах». Однако боевых качеств крестьянам простое «переименование» не прибавило, и когда поселение еще было на старом месте, на высохшем русле Терека, 1 ноября 1831 г. его разорили люди «Кази-Муллы» (имама Гази-Мухаммада), возвращавшиеся из разграбленного ими Кизляра. После этого выгоревшая деревня была перенесена на новое место и в 1836-1845 гг. начала потихоньку заново заселяться крестьянами из селений Ставропольского округа, но их оказалось мало. В 1839 г. сюда была заселена сотня крестьян-украинцев Харьковской и Черниговской губерний. На 1 июля 1843 года в станице уже проживало 126 мужчин и 154 женщины. В 1847 г. вновь было прислано около 50 семей государственных крестьян — из Черниговской, а в 1848–49 гг. около 80 семей из Харьковской губернии (Терский Вестник, 1887 г. №45; Г. Ткачев. Описание станицы Александрийской. / Сборник Общества любителей казачьей старины. Владикавказ, 1912 г., №5.).

Однако не стоит думать, что селение это возникло на пустом месте, и до появления в конце XVIII в. казенных поселян здесь не жило местное дагестанское население. Как писал в своем «Путешествии по Кавказу» еще участник знаменитой Академической экспедиции Иоганн Антон Гильденштедт: «…в 20 верстах от Кизляра Сухой Терек (по-татарски — Куру-Терек) делится на рукава, из которых левый, или северный, называется Копай… он впадает в море в 50 верстах ниже Кизляра ... Когда я весной 1773 г. посетил эту местность, то я увидел на правом берегу Копая, в 15 верстах выше устья, следы Копай-кала, который называется Гуэн-кала. Крепость состоит из земляного вала, расположенного у реки в виде четырехугольника, длиной в 120 шагов и шириной в 100 шагов. Более низкий земляной вал, около 1000 шагов в окружности, по-видимому, окружал предместье. От построек нет никаких следов, но поверхность кругом со следами каналов для орошения показывает, что [эта местность] была застроена». То есть первопоселенцами здесь были гуэны, которые, как известно (вне зависимости от версий об их происхождении), явились одним из компонентов в этногенезе эндирейских кумыков. В период Гражданской войны, когда казачьи регионы стали опорой «белого движения» и прочей контры, 6 августа 1919 года станица Александрия подверглась опустошительному набегу отряда чеченского партизана Абдул-Рашида Исаева (впоследствии его именем была названа одна из улиц г. Грозного). Было уничтожено станичное правление, училище, церковь и почти половина дворов — 165 дворов с 379 строениями — превращены в пепелище. В наше время, по данным Всероссийской переписи 2010 года, в Александрийской оставалось 472 представителя русскоязычного населения, что составляет 19,4% общего числа жителей (остальные — горцы Дагестана).

Таким образом, очевидно, что оба этих поселения не были основаны казаками, были крестьянскими, более того — «инородческими», а общее число потенциальных «коренных казаков», даже без оглядки на всю условность этого определения, в 3-миллионной республике едва может достигать 600 человек. Однако ввиду различного их происхождения (от грузинских и украинских крестьян соответственно) совершенно непонятно — как вообще может ставиться вопрос о «возрождении» у них неких общих «исторических традиций и духовного наследия», если традиции и духовное наследие у грузин и украинцев разные? Тем более неясно, как они могут служить «формированию общероссийской гражданской идентичности»? Еще более абсурдно звучит прописанное в законопроекте «возрождение» «традиционного самоуправления», коего у крестьян, по определению, никогда в историческом прошлом не бывало и быть не могло. Если же все-таки взять тот период менее века, что их предки 2–3 поколения успели проходить в казаках, то и тут необходимо признать, что никакого «вольного казачества» и «традиционного самоуправления» в XIX веке уже не было и в помине, а все давно подчинялось Уставу и жесткой дисциплине по линии Военного министерства. В любом случае, с тех пор прошло больше времени, чем их предки проходили в казаках, родились, прожили и умерли несколько поколений, забывших устав. Так зачем, если эти люди благополучно обрусели и при последних переписях называют себя русскими, а главное, за счет каких (прежде всего, интеллектуальных и культурных) средств и ресурсов у нас в республике можно возрождать, а тем более популяризировать их утраченные «исторические традиции и духовную культуру» (хоть грузинскую, хоть украинскую), к коим устав относиться не может? Если же этих людей хотят использовать лишь как «ширму» для насаждения и пропаганды какой-то «условно-стандартизированой» усредненно-уставной «культуры Терского казачества», разработанной во Владикавказе на базе культуры Моздокского или Пятигорского отделов, то она нам чужда и никак не может относиться к «неотъемлемой части национальной культуры жителей республики» Дагестан за неимением ее исконных носителей среди коренных жителей нашей республики!