Какой самый рискованный поступок в вашей жизни? Выпили кофе на ночь? Не ответили на звонок мамы? Прогуляли работу в понедельник? Берите ноги в руки и — вперед в спортивную школу «Полет» прыгать с парашютом, чтобы было что внукам рассказать. Корреспонденты «Нового дела» пошли посмотреть, что да как в этой школе. Сами не прыгали, но обещали исправиться.

Объяснить все нам вызвался замдиректора муниципального бюджетного учреждения «Полет» от Комитета по спорту, туризму и делам молодежи администрации Махачкалы Магомед Гаммадаев. Если в одном предложении, то: «Сначала все желающие более двух часов проходят инструктаж, могут задать все интересующие вопросы, а в шесть часов утра следующего дня толпой выезжаем на аэродром, где раскладываем «старт», все остальное имущество, одеваем, взлетели, прыгнули». Но мы-то знаем, что вам нужны подробности.

Спортивная школа функционирует с 2013 года, и она сосуществует с махачкалинским авиационно-техническим клубом, который был создан аж в 1930 году. Он предоставляет базу для занятий: самолет и парашютную технику. Школа только открылась, вложений со стороны государства по закупке техники не было, и поэтому она вынуждена работать на базе авиаклуба.

— В советские годы авиаклуб выпускал летчиков. Потом был период спада, и где-то в 2007–2008 годах он был реанимирован, но все равно до 2012 года не «встал на ноги». Именно тогда мы подняли вопрос, обсудили все, договорились, и теперь у нас есть ребята, которые прыгали с парашютом свыше 50 раз, — рассказывает Магомед Гаммадаев.

— То есть это как секция, куда приходят после учебы потренироваться?

— Это клуб, хобби… Некоторые идут на борьбу, бокс, а некоторые идут сюда. Перспектива тех секций в чем — стал чемпионом мира, мастером спорта. Тут так же: есть разряды, мастера, привилегии разные, соревнования. Многих ребят, которые сейчас тут занимаются, мы, можно сказать, вытащили с улицы. Был даже славный парнишка из школы-интерната, который занимался нехорошими вещами на улице. Привлекли в клуб, прыгал тут, и уже вижу, что в галстуке ходит, в пиджаке, но не знаю, где работает. Один прыжок многое меняет в голове.

— С какого возраста можно прыгать и что для этого необходимо?

— С 14 лет уже прыгают. Стандартно хватает того, чтобы просто числиться в физкультурном диспансере. Для желающих же стать спортсменами необходимо иметь справку из нарко- и психдиспансера. У «перворазников», которые «пришли на карусель» (ради острых ощущений, веселья. — «НД»), идет совсем другая тематика: анкета, паспортные данные и страховка, которую мы сами делаем. Приходит человек, оплачивает 3000 рублей, проходит 2–2,5 часа инструктажа у старшего тренера Махачкалинского авиационно-технического клуба и спортшколы «Полет» Заура Магомедова, и всё.

Прыжки обычно совершаются на аэродроме «Коркмаскала», который принадлежит ДОСААФ России. Они планируются каждые выходные в зависимости от группы, то есть количества желающих. Гаммадаев объясняет, что вся оплата за «карусель» идет на топливо, охрану самолета, зарплату летчика, масло для техники и так далее. То есть нажиться на этом невозможно.

— Бывают ЧП?

— Нет, у нас с 2013 года, тьфу-тьфу, никаких ЧП не было, — говорит замдиректора школы.

— А какие могут быть ЧП?

— Стандартное ЧП — это неправильное приземление и вывих или перелом лодыжки. Вот человеку объясняешь: «Ноги вместе, колени вместе держи до самого приземления», — и плюс я на старте внизу нахожусь и через громкоговоритель кричу: «Ноги вместе держи!» А что человек делает? Землю увидел и начал ногами «ловить» ее. Нельзя!

— То есть никаких открытых переломов, отвалившихся ног?

— Боже упаси, такого не было. Во избежание этого мы проводим тщательный инструктаж с каждым человеком и на старте, когда уже надеваем парашют, напоминаем: «Держите ноги вместе». Для нас не важны их деньги. Важна безопасность, потому что это репутация. Одно ЧП, и всё — закрытие.

— Вывих ноги — это единственное, что может случиться? А если какой-нибудь псих не дернет крючок и не раскроет парашют?

— У всех парашютов у нас прямой транзит — ты прыгнул, и он автоматически раскрылся. Ничего не надо дергать, потому что он безотказный. Те, кто прыгают «на ручку», — это уже опытные парашютисты, за плечами которых больше десяти прыжков.

— А бывают те, кто залезает в самолет, а прыгать отказывается?

— Были, были случаи, но это редко. Обычно люди в самолете, когда открывается дверь, становятся «ватными». Ты спрашиваешь: «Готов?!» — а они: «Э…Бэ…Мээ». А есть люди с темпераментом определенным: «Нееет, я не пойду!» Ну, не пойдешь — не пойдешь. Что теперь с тобой сделаешь? При мне в 2014 году был случай, когда парень такой весь модный пришел, и уже на инструктаже мы почувствовали, что с ним что-то не то. Только сел в самолет, и у него паника началась. То есть он не орал, а очень много разговаривал. Так вот его просто вывели оттуда, вернули деньги и попросили уйти. Он потом приезжал с девчонками, говорил, что 20 «штук» заплатит за полет, но «иди отсюда», потому что нам не нужны проблемы. Бывали случаи, когда приходили служивые и просили «написать три прыжка», а это уже разряд третий и плюс пять тысяч к зарплате. Им тоже ни в коем случае не пишем. Пускай прыгают.

— В зале на инструктаже девушек больше, чем ребят. Это такая тенденция?

— Статистика такова, что девушек прыгает больше, чем пацанов. Я не знаю, с чем это связано, но это факт. В общем за 2015 год мы «отбросали» 1580 человек. В 2016 году — где-то 200 человек. В этом году сезон пока еще не закрыт, и «отбросали» около 700 человек. Почему я все время беру для сравнения 2015 год, так это потому, что в 2016 году у нас был небольшой провальчик из-за ремонта самолета, мы ждали его чуть ли не восемь-девять месяцев и прыгали во Владикавказе, где особо статистику не вели.

— Бывает, что люди возвращаются?

— Откуда?

— Повторить прыжок.

— Да, конечно! Те, кому прям очень сильно это понравилось, приходят записываться в спортсмены.

— А что надо, чтобы стать спортсменом?

— Просто понять для себя, надо это тебе или нет. Некоторые от прыжка такой шок испытывают, что стороной обходят школу.

— Расскажите про парашюты. На вид кажется, что они лежат тут с тех самых 30-х годов, когда открылся авиаклуб.

— Ни в коем случае! Это действующие, свежие парашюты. Срок действия у них 20 лет, и пока он не прошел.

— Правда, что есть поверье: каждый парашютист самостоятельно должен складывать свой парашют?

— За всеми прыгнувшими спортсмены складывают, потому что откуда «перворазникам» знать, как его сложить?

— А можно сложить его как-то не так, чтобы кто-нибудь умер?

— Нет! Шесть этапов укладки идет и столько же этапов контроля. Вытащили, «налистали» — контроль инструктора. Дальше разбиваются стропы — контроль. Засовывают их в камеры — контроль. При каждом этапе укладки идет контроль.

— А вообще какова статистика смертности парашютистов?

— Да что вы заладили «умереть, умереть»? Сюда же никто не приходит умирать, правильно? Почему все думают, что если парашют, то обязательно умереть? Так умереть же можно, просто переходя улицу. По статистике за год погибает один парашютист на 160 тысяч прыгнувших. Представляете, какая разница? И то по своей же глупости: низкие развороты. Вот на парашюте «Фламинго», например, ты летишь со скоростью от 20 м/с, то есть человек несется и при развороте теряет чуть ли не 100 метров высоты. Если человек на 80 метрах над землей начнет разворачиваться, не посмотрев на высотомер, то он —лепешка. Техника не отказывает, отказывает голова спортсмена, который считает себя «перцем».

— Сколько длится прыжок на парашютах для начинающих?

— В среднем — 2 минуты 30 секунд, но все зависит от веса человека. Тяжелый приземлится быстрее, а легкий — позже, а если «поймает» термический поток, то чуть даже «повисит» в воздухе. Так бывает в жару, когда идет прогрев земли. Сама организация длится намного дольше прыжка. Один подъем на самолете занимает 20–25 минут.

На аэродроме

Инструктаж пройден, и рано утром едем всей группой на аэродром у Коркмаскалы Кумторкалинского района. По лицам «экстремалов» ясно, что проснуться в 5 утра было тяжело не только корреспондентам «Нового дела».

Аэродром — огромное ровное поле с небольшим вагончиком для всяких принадлежностей и деревянной «комнатой удобств». Когда-то у ДОСААФ была другая площадка для полета — аэродром «Нивное» в 1-й Махачкале. Но уже в начале 2010-х годов летать там стало небезопасно из-за расширения города: аэродром «врос» в Махачкалу, — рассказывает летчик, инструктор-парашютист Андрей Лихоманов (именно он вскоре сядет за штурвал самолета и унесет в небо экстремалов).

— Добиться, чтобы выделили новый аэродром в Кумторкалинском районе, удалось президенту Дагестанской федерации парашютного спорта, директору спортивной школы по авиационным видам «Полет» Руслану Абдуллатипову, — рассказывает он.

По словам Лихоманова, этот аэродром был создан в годы Великой Отечественной войны и здесь базировались бомбардировщики Красной Армии, которые летали по Кавказу. После войны он уже не использовался по прямому назначению. Жители района, правда, недовольны соседством с таким объектом, они хотят возвращения этих земель муниципалитету. Но это уже другая история.

Летный сезон на этот раз начался с опозданием: самолет долгое время находился на ремонте, его пригнали в республику только в сентябре. Стоимость самолета с двухлетним рабочим «потенциалом» составляет несколько миллионов рублей. Но через два года вновь приходится вкладывать огромную сумму, чтобы поддержать его рабочее состояние.

Пилот затребовал разрешение на вылет на семь часов утра. К этому времени вовсю идет подготовка. Один из спортсменов вертит в разные стороны пропеллер самолета:

— А что вы делаете?

— Понятия не имею!

Лихоманов — из Владикавказа, парашютным спортом занимается с 1979 года. Успел прыгнуть свыше трех тысяч раз.

— Три тысячи!!! Это же огромное число. После которого прыжка теряется интерес и это становится обыденным делом?

— Прыжки меня по-прежнему захватывают, — говорит он. — Каждый раз испытываешь что-то новое. На это не влияет количество. Это же не просто прыжки. В этом виде спорта есть огромное количество направлений – классический парашютизм, групповая акробатика. Раньше в классическом виде исполняли только несколько комплексов фигур в свободном падении — четыре спирали по 360 градусов и два сальто назад. Учитывалась еще точность приземления. А сейчас появились новые разновидности фигур. Появились новые виды парашюта, прыжки с неподвижных объектов (бейсджампинг), планирующие полеты с использованием специального костюма-крыла. Но начинают все с прыжков из самолета или вертолета.

Мы же не только в Дагестане прыгаем. Соревнования проводятся специально в разных точках. Раньше было стабильно по два официальных соревнования в год, помимо них было еще несколько. Только на юге России было 15 команд. И ежегодно проводились сборы. Сейчас уже масштаб не тот. Дело в том, что парашютный спорт — он затратный, и без помощи государства или крупных спонсоров развивать его очень сложно. Хотелось бы, чтобы республика лицом повернулась к этому виду спорта и предприниматели активнее поддерживали.

— А после вылета люди не начинают паниковать, кричать, биться в истерике и требовать: «Остановите здесь!»?

— Внутри самолета после взлета практически не возникает нештатных ситуаций. Прежде чем человека отпустить в небо, с ним работают специалисты, обследуют медики, изучают его поведение. И поэтому неуверенных или неготовых выявляют еще на земле. У людей страх, конечно, присутствует, все-таки человек может замешкаться. Но не более того. Все прыгают.

Лихоманов успокаивает: все начинающие выполняют прыжки с очень надежными парашютами, безотказными, как автомат Калашникова: «Отказов в работе механизма не бывает. Разве что человеческий фактор — небрежность при укладке. У спортивных парашютов, конечно, есть свои нюансы, но до них допускают только опытных спортсменов, которые знают, как действовать в непростой ситуации».

По словам летчика, Дагестан не только республика борцов, но и очень «летающая». Самый прославленный спортсмен — мастер спорта международного класса Муслим Гасанов, абсолютный чемпион Европы, абсолютный чемпион Советского Союза, рекордсмен мира в некоторых программах.

Как они падали с неба

Полетать на самолете нам, конечно, не позволили: мы не прошли инструктаж. После «упаковки», постройки и «стопицоттысячного» напоминания инструкций все прыгуны загрузились и улетели в небо. После огромного крюка «кукурузник» возвращается в поле зрения, и на фоне голубого неба появляются белые медузы. Выталкивают их не скопом, а через промежутки времени, и разносит их в разные стороны. Вот кажется, что парашютист приземлится в двух метрах от тебя, но за пару секунд до земли его уносит черти куда. Ты бежишь к нему, чтобы спросить об эмоциях, и получаешь от хрупкой девушки: «Класс! Еще хочу».

Другой приземлившийся — это самый молодой парашютист, ему всего 14 лет. Пока подхожу к нему, он уже разложил парашют аккуратно и собирает «бесконечную петлю» (способ связывания всех строп парашюта в единую «косу»). Он молодой, но нельзя сказать неопытный. За его плечами уже четыре прыжка. «Первые три я совершил в мае. К нам в кадетскую школу пришли из школы «Полет» и предложили прыгнуть. Я давно интересовался парашютизмом и поэтому согласился не раздумывая», — говорит подросток и продолжает заплетать бесконечную петлю.

Спрашиваю, нужна ли помощь в укладывании парашюта. «Да нет, — отвечает. — Я сейчас его соберу, а потом там, на месте, отдам опытным. В принципе, я и сам могу его собрать для следующего раза, но лучше это сделают сами специалисты».

Мальчик легко поднимает 11-килограммовую сумку-парашют и возвращается к месту сбора. О ВДВ он не мечтает — хочет стать спасателем: «Я уже закончил кадетский корпус и поступил в училище МЧС».

Это первый поток желавших испытать острые ощущения. Вторые ждут на земле и нервничают. Спрашиваю у молодого человека:

— Мандраж?

— Нет, я уже второй раз собираюсь спрыгивать.

— А первый раз было страшно?

— Нет, мы сели в самолет… Я не помню, если честно. Помню, что мы взлетели и потом уже…

— Вас выкинули?

— Да! (смеется) Наверное, и сейчас так же будет.

В самом конце шли дети, больные коклюшем, заразной, преимущественно детской болезнью, выражающейся в приступах судорожного кашля. По словам Магомеда Гаммадаева, с таким диагнозом к ним обращаются довольно часто. Вот и сегодня четверо детей поднялись в небо, не подозревая, что это их лекарство.

Как говорит Лихоманов, лечебный эффект дает не сам полет, а разница в давлении при резком снижении высоты: «Многие родители покупают билеты на обычные авиарейсы в Москву и берут с собой детей, считая, что это вылечит их от коклюша. Но потом жалуются, что это никак не помогло. И это не совсем правильный способ. Потому что в пассажирских самолетах все сделано для того, чтобы люди не испытывали дискомфорта во время полета. Он плавно взлетает и плавно приземляется, и разница в давлении воздуха минимальная», — отмечает он. Поэтому, чтобы добиться лечебного эффекта, пилоты устраивают резкие перепады высоты, люди в самолете испытывают определенные нагрузки. Ребенок после первого же такого полета чувствует себя намного лучше, говорит пилот.