Мы решили обстоятельно, насколько это возможно, поговорить о нем с адвокатом Амирова Владимиром Постанюком.  Не прошло и недели с момента передачи уголовного дела в отношении отстраненного от должности мэра Махачкалы в прокуратуру, как появилась новая «горячая» информация — экс-сотрудник МВД Дагестана Магомед Ахмедов (фигурант по делу), согласно сообщению агентства «Росбалт», заявил о второй группе киллеров, которая якобы работала на градоначальника.
Как пишет «Росбалт» со ссылкой на источник в правоохранительных органах, Ахмедов подал в Следственный комитет РФ ходатайство о заключении досудебного соглашения, а также попросил взять под госзащиту и себя, и членов своей семьи. Хотя решения по заявлениям еще не приняты, Ахмедов дает развернутые показания, пишет агентство. Скорее всего, бывший полицейский к моменту суда над Амировым и его племянником Юсупом Джапаровым станет основным свидетелем (как и бывший помощник прокурора Хасавюрта Магомед Абдулгалимов по кличе Колхозник).
Между тем, как заявляет источник «Росбалта», согласно оперативной информации существовала еще вторая банда, якобы работавшая на Амирова и организовавшая ряд резонансных преступлений (например, убийство в июне 2009 года министра внутренних дел Дагестана Адильгерея Магомедтагирова).
Напомним, Амирову и его племяннику Джапарову, задержанным в июне прошлого года по подозрению в причастности к посягательству на жизнь следователя Арсена Гаджибекова, предъявлены обвинения по нескольким статьям УК РФ. Согласно окончательной редакции обвинительного заключения, задержанные подозреваются в «приготовлении к совершению террористического акта» (ч. 1 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 205 УК РФ), Амирову также инкриминировали «организацию незаконного оборота оружия и его хранение» (ч. 3 ст. 33, ч. 2 ст. 222 УК РФ), а Джапарову — «пособничество в незаконном обороте оружия, совершенное группой лиц по предварительному сговору» (ч. 5 ст. 33, ч. 2 ст. 222 УК РФ).
По данным следователей, Амиров и Джапаров при помощи Абдулгалимова планировали из переносного зенитно-ракетного комплекса «Стрела-2» сбить самолет, в котором летел Сагид Муртазалиев, руководитель дагестанского отделения Пенсионного фонда России.
Как только прокуратура ознакомится с восемью томами уголовного дела, будет принято решение о передаче дела в суд или же о его возврате на дорасследование.
Владимир Постанюк, один из адвокатов Амирова, уверен, что прокуратура утвердит обвинение. Корреспондент «НД» встретился в Москве с адвокатом и выяснил, почему он считает, что дело мэра нельзя рассматривать в уголовно-процессуальных рамках.

Дело без логики?
— Дело Амирова направлено в прокуратуру. Какую оценку работе следователей вы дали бы?
— Ну, я не руководитель следствия, потому оценок давать не буду, но свое субъективное мнение выскажу. Если исходить из той логики, из того способа добывания доказательств и того, что они, следователи, считают доказательствами, то тогда можно сказать, что сформирован хороший шаблон для привлечения любого гражданина нашей любимой родины к уголовной ответственности. Вот в этот шаблон можно вставить Амирова, Джапарова, Иванова, Петрова, Сидорова… Поэтому с точки зрения права тут логики нет никакой. Всем достоверно известно, каким, скажем так, глумлениям подвергался Абдулгалимов (Постанюк в СМИ заявлял, что Абдулгалимов дал показания под пытками. — «НД»). И после этого строить обвинения на показаниях одного человека — это за пределами юриспруденции, за пределами обычного понимания, когда человека понуждают дать какие-то показания. Здесь объяснения с точки зрения права попросту нет.
— Вы сказали про шаблон. Уточните, пожалуйста, что конкретно понимать под ним?
— Шаблон простой: берется человек, подвергается достаточно серьезному психическому и физическому давлению. Он подписывает все, чтобы прекратить давление, чтобы его морально и физически не унижали.
— А что считают доказательством следователи по делу Амирова?
— Показания. По закону, доказательством являются показания лиц, которые осведомлены о чем-либо. В данном случае у нас есть свидетель Абдулгалимов. И вот на показаниях этого человека и сформировалось дело. Мы, адвокаты, много раз говорили, что нет никакого логического связующего звена между Абдулгалимовым и Амировым. Я не хочу даже брать в данном случае это уголовное дело. Существует обычное житейское понимание: когда человек намеревается совершить или совершает некое преступление, то он идет к людям, которым как минимум доверяет, которых знает. Амиров не знал никогда Абдулгалимова, ничто их не связывает. Подтверждает это и отчет ФСБ о биллинге (распечатка звонков, сделанных по мобильному телефону. — «НД»), который есть в деле. Из него следует, что в момент якобы общей встречи все трое находились в разных местах: Абдулгалимов — в Ростовской области, Амиров — в Махачкале, Джапаров — в Каспийске.
— Сам Амиров, может, и не знал Абдулгалимова, а вот его племянник, как пишут в СМИ, познакомил их.
— По версии следствия, Амиров встретился с Абдулгалимовым. Роль племянника, как считают следователи, заключалась в том, чтобы помочь им встретиться. И затем якобы происходит диалог, в ходе которого Амиров просит Абдулгалимова купить за свои деньги… Я стесняюсь спросить: если я вас попрошу потратить миллион рублей, как вы к этому отнесетесь? Мягко говоря, наверно, с иронией. В данном случае речь как раз об этом и идет. При первой встрече Амиров якобы просит Колхозника на свои деньги — а они немалые — 150 тысяч долларов, как говорится в показаниях Абдулгалимова, — приобрести «Стрелу-2». И после этого тоже пропадает логика. Согласно версии следователей, Абдулгалимов передумывает участвовать в преступлении, и вместо того чтобы, например, продать оружие обратно, он его просто прячет. И при этом он говорит, что место, где он спрятал оружие, было известно Джапарову. Теряется логика. Если Джапаров был искусным преступником, то ему ничто не мешало пойти взять эту «Стрелу-2» и совершить все то, что они якобы хотели сделать. Кстати, эксперт ФСБ не дал утвердительного ответа на вопрос о пригодности «Стрелы-2» для стрельбы по самолету.
Логики в показаниях Абдулгалимова нет. Но как раз, может, это и есть определенный способ защиты Абдулгалимовым себя. То есть демонстративно показать абсурдность, чтобы все увидели, насколько эти показания признательные.
— Вы уверены, что Абдулгалимов на Амирова давал показания под пытками?
— Долгое время он никаких показаний на Амирова не давал. Он обращался ко всем правоохранительным органам — и дагестанским, и северокавказским, и российским — и писал в заявлениях, что его подвергают пыткам. У меня нет сомнений, что эти обращения истинны.
— С адвокатами Абдулгалимова вы поддерживаете связь?
— Я общался с прежними адвокатами, которые у него были. Защитники Абдулгалимова и Ахмедова проводили даже пресс-конференцию, где говорили, что они не знают, что делать. То есть сидит под стражей группа людей, которых пытают, просто пытают. И адвокаты заявляли, что их к подзащитным не пускали, что их местонахождение скрывали. Выслушав этих адвокатов, я убедился, что так все и обстоит на самом деле. И это, как бы страшно ни звучало, было безразлично основной массе людей. Сейчас к этому большое внимание лишь потому, что здесь теперь более известная личность — Амиров.
Я с уважением отношусь к своим коллегам, которые нашли смелость провести пресс-конференцию, сказать об этом. Но, к сожалению, она не сыграла какой-то роли. Дагестанские адвокаты сделали все, что могли. Они подали большое количество жалоб, которым нужная юридическая оценка не дана. Они пытались, насколько возможно, встретиться с подзащитными. К сожалению, на тот момент никто не придал этому значения. Не подхватили журналисты, не обратили внимания те, кто должен был. Когда есть достоверные сведения о том, что к человеку, который находится в заточении, применяются некие пытки, это как минимум должно быть поводом для проведения проверки.
Всякое в жизни бывает: человек попадает в неволю, попадает в какую-то сложную ситуацию, но это вовсе не значит, что СИЗО или другие места предназначены для пыток.
Я был несколько раз в Дагестане, это маленькая республика. На что я обратил внимание — люди, с которыми я разговаривал, в лицо знают практически каждого второго. Например, я сидел в кафе с адвокатом Акифом Бейбутовым. За час к нему подошло поздороваться человек сорок точно. «Ты их всех знаешь?» — спрашиваю у него. Он отвечает: «В Дагестане это либо твой родственник, либо это знакомый твоих родственников, либо это друг твоих друзей, и встретить человека, которого ты, в принципе, не знаешь, — вот в чем сложность». И вот в этой ситуации, когда глумятся над несколькими людьми, когда все друг друга знают, никто никак не отреагировал. Почему такое возможно в маленьком городе? Объяснить это невозможно. Может, безразличие, не знаю…

Безответные жалобы
— Бывший сотрудник МВД Ахмедов, как пишут СМИ со ссылкой на следователей, дал показания, что он якобы участвовал в некоторых преступлениях, и рассказал, что он со слов Абдулгалимова знает о других преступлениях, совершенных по заказу Амирова. Сам Ахмедов попросил и своих родственников взять под охрану. К чему все это делается, почему Ахмедов сейчас начал активно давать показания?
— У меня тоже в связи с этим возникло много вопросов. Но тут, как говорится, бес в деталях. В сообщениях СМИ о чем говорится? О том, что некий обвиняемый Ахмедов обратился с заявлением о желании заключить сделку с органами следствия. Такие вбросы происходили и раньше. Например, я никогда не видел и не знаю лично того же Абдулгалимова. О нем тоже говорилось многое, что он заключил какое-то соглашение. Как сейчас выясняется, всего этого попросту не было. И все те заявления, которые давались авторитетными и не очень людьми со ссылкой на неназванные источники в органах следствия, — насколько им верить сейчас? В СМИ по этой теме пишут, что Ахмедов обратился, но соглашение не заключено. Написано, что его заявления рассматриваются, вот и все. Это из той же части, когда Абдулгалимов обращался к прокурору, военному прокурору и другим с просьбой принять решение, так как его избивают, пытают. Ответ к нему приходит следующий: ваше заявление рассматривается. Что под этим подразумевается — мне неизвестно. Я допускаю, что вот такие статьи появляются с целью морально опорочить Амирова, Джапарова, самого Ахмедова. Я далек от мысли, что Ахмедов давал кому-то интервью и все это рассказал.
— Вы писали обращения касательно дела Амирова в самые разные инстанции. Какой-то ответ или отклик получили?
— Когда мы писали о нарушениях прав нашего подзащитного, не рассчитывали на какой-то сиюминутный результат. Например, мы обратились в Европейский суд по правам человека. Это было еще летом. ЕСПЧ тоже не дал нам результата. Единственное, чему мы рады, так это тому, что жалобе был придан высший приоритет. Вчера (13 февраля, интервью состоялось в конце прошлой недели. — «НД») истек срок, который был установлен Европейским судом Российской Федерации. До 13 февраля включительно они просили российскую сторону предоставить обоснование, почему человек, который находится в таком физическом состоянии, содержится в следственном изоляторе. Для того чтобы он никуда не сбежал, достаточно просто забрать у него средство передвижения — коляску, обеспечить, чтобы он ни с кем не контактировал, помимо своих адвокатов. Существует достаточное количество мер процессуального обеспечения нахождения лица в каком-то месте — домашний арест, какие-то браслеты на руку, на ногу.
Пока мы не знаем, отвечала ли Россия Европейскому суду, обосновала ли действия следователей, хотя обосновать это невозможно.
Подавая эти жалобы, мы исходили из тех соображений, чтобы к суду, который когда-нибудь будет, все люди прочитали, насколько объективно человек привлекается к уголовной ответственности. Дела данной категории, когда они рассматриваются в тиши кабинетов, никаких результатов точно не дают. Когда ты привлекаешь внимание людей, общественности, тогда ты надеешься, что объективность, честность и порядочность все-таки восторжествуют.

«Настоящий преступник останется на свободе»
— В деле Амирова изначально «террористической» статьи не было. Как вы думаете, почему она появилась?
— Точно не потому, что готовился теракт. Это надо спросить у людей, которые формировали это дело. Вполне возможно, чтобы исключить суд присяжных (согласно закону, дела, связанные с терроризмом, не рассматриваются с привлечением коллегии присяжных. — «НД»). Вариантов тут может быть множество. Но мы всех подталкиваем к мысли, что предварительное следствие обычно проводится с целью установления истины, однако в деле Амирова какая-то другая, нам неведомая цель. Абсолютно не в уголовно-правовом русле все движется. Задачи установить истину попросту нет. В той статье (имеется в виду публикация на сайте агентства «Росбалт». — «НД») приводится ряд достаточно тяжелых преступлений, в которых много людей погибло. Но если дела расследовать так, как дело Амирова, то, во-первых, не найдешь истинного преступника, а во-вторых, настоящий преступник останется на свободе со своими черными жуткими мыслями и делами. Вот беда-то в чем.
— Для вас, как для адвоката, что самое сложное в деле Амирова?
— Здесь сложностей нет. Здесь вопрос… Ты понимаешь, что самое удивительное, — тот юрист, который ознакомится с этим делом, не увидит трудностей, их просто нет. Беда заключается в том, что никто не хочет, на мой взгляд, дать оценку очевидному — дело Амирова не имеет никакого отношения к уголовному праву. Нельзя в таких случаях не то что привлекать к уголовной ответственности, а говорить даже о причастности. Вот в чем проблема-то, но на это почему-то никто не хочет обратить внимание. Хотя мы обратились ко всем должностным лицам. На сегодняшний день мы просто готовимся к суду, который еще неизвестно где будет проходить, так как есть несколько вариантов, закон предусматривает это. Мы хотим обратить внимание суда на то, что, по нашему мнению, и так очевидно.
— А вы думаете, что прокуратура утвердит обвинительное заключение?
— Позиция прокуратуры во многом связана с позицией следствия. На сегодняшний день, чтобы принять достаточно радикальное решение о том, что Амиров и Джапаров невиновны, нужна определенная смелость. Законный вопрос возникнет: куда смотрела прокуратура полгода назад, куда смотрели надзирающие органы, к которым тоже все обращались?
— Сам Амиров что говорит по этому делу?
— Его позиция достаточно проста. Мы ему не друзья, не товарищи, не близкие родственники. Мы просто юристы, которые занимаются его делом. И он от нас просит одного: добросовестно выполнить работу адвоката. Мы это и делаем. Он не строит никаких иллюзий, не строит каких-то там надежд. Он просто четко, разумно просит, чтобы была правильно сделана юридическая работа. Все ответы на поставленные адвокатами вопросы дает суд. В данном случае тот суд, которого мы ждем. Мы хотим услышать позицию Европейского суда. Мы обратились в Конституционный суд, ждем ответа от него.
— Вы говорите, что по закону тут не придраться к Амирову, что дело построено непонятно как, цель непонятно какая…
— Нет, я говорю, что цель должна быть одна — установить истину. Но этой цели здесь нет. Другие цели — политические или еще какие-то там — не должны никого интересовать. Вот в чем принципиальная разница.
— Но если в данном деле установить истину, как вы считаете, не хотят, то какова цель?
— Не знаю.
— Давайте абстрагируемся от дела Амирова. Мы же с вами прекрасно знаем, что подобно рода уголовные дела в России чаще всего бывают политическими.
— Допускаю, что это и так. Но это вопрос к политологам, которые работают, возможно, в Дагестане, где отслеживают расклад сил. Я обращаю внимание всех на то, что мы не политологи, мы — юристы. И как юристы мы говорим, что это дело не имеет отношения к уголовному праву точно. Почему нас радует предстоящий суд? На сегодняшний день с прокуратурой и следствием у нас диалога нет. А суд предполагает его. Когда прокурор о чем-то говорит, когда сторона обвинения представляет, как-то обосновывает свою позицию, какая-то вменяемая мотивация должна быть, но на сегодня ее просто нет. Но как минимум два человека сидят в тюрьме. Я уже не говорю о несчастных братьях Ахмедовых (фигуранты дела. — «НД»), не говорю о не самом счастливом Абдулгалимове. Не знаю, причастен ли он к тем преступлениям, которые ему вменяют, но к «Стреле-2» ни он, ни Амиров, ни Джапаров точно не имеют никакого отношения.
— Вы будете добиваться, чтобы судебный процесс был открытым?
— Безусловно. Оснований делать его закрытым я не вижу. У нас государственной тайны здесь нет никакой. Поэтому мы и говорим, что мы сторонники того, чтобы люди слышали, видели, давали оценку тому, что происходит.
— Опять же в СМИ сообщалось, что 30 ваших свидетелей забраковало следствие.
— Нет, их не забраковали. Тут дело в другом. Ключевые свидетели обвинения, по сути, — это свидетели защиты. Эти люди формально или же неформально говорят о непричастности Амирова и Джапарова к инкриминируемым преступлениям. Один человек, которого можно с большой натяжкой назвать свидетелем обвинения, — Абдулгалимов. Но следователи решили, что ключевые свидетели выступят от обвинения.

Вопрос без ответа…
— До того как взяться за это дело, вы что-либо слышали об Амирове?
— Постольку поскольку. То есть я слышал о том, что этот человек возглавил ополчение для защиты от банд в каких-то двух или трех селах. Ну, слышал, наверно, не потому, что я так трепетно отношусь к истории Дагестана. Я ко всем регионам одинаково отношусь. Я переживал из-за тех трагических событий, которые происходили в Чечне, и потом, когда эти события стали захватывать Республику Дагестан, тоже переживал. И тут в СМИ говорится, что некий человек возглавил ополчение. Сегодня для меня это удивительно. Это не богатырь трехметрового роста. Когда фактически оборону своей малой родины организует человек, который сам по себе инвалид, который, грубо говоря, не может встать во весь рост и сказать: «Вперед, ребята!», — ты понимаешь, насколько силен он был морально, чтобы повести людей. Я читал комментарии, рассказы людей, какую роль сыграл Саид Амиров, чтобы над зданием правительства Дагестана висело знамя России, а не другое. Уже по-новому смотришь на этого человека. Мне кажется, что такими людьми надо гордиться.
— Вы знаете уже, наверно, что на Амирова было совершено множество покушений. Предполагаете, конечно, что у него много врагов. Считаете, что он не виноват в инкриминируемых ему преступлениях. Возможно, речь идет о политическом заказе. Вы сами не боялись за это дело браться?
— Ну, во-первых, я четко разграничиваю и делаю ровно то, что положено по закону. Я не политический деятель. Нельзя персонифицировать адвоката с лицом, которого он защищает.
— Но мы все люди и волей-неволей персонифицируем.
— Да, это происходит на бытовом уровне. Но не сказать, что я напуган. Я уже взрослый человек, четко понимаю, что это моя работа, что обратились люди и хотят от тебя получить надлежащую юридическую услугу. И ты это делаешь. Четко понимаю, что лично я и мои коллеги — адвокаты и не представляем для кого-то там какую-то угрозу. Задача адвоката — быть честным как минимум в отношении к лицу, чьи интересы ты представляешь; быть понятным и прозрачным для всех людей.
Но, безусловно, на улице у нас любой человек не защищен от какого-то хулигана, от человека, у которого какие-то безумные мысли.
— Родственники и друзья не уговаривали от дела отказаться?
— В этом нет необходимости, потому что мои родственники и близкие друзья давно меня знают. Знают, что я такой, какой есть.
— Амиров, мягко говоря, — один из одиознейших чиновников в Дагестане. Например, многие республиканские общественные организации, как мне известно, практически в грубой форме отказали Перзият Багандовой, тоже известной экс-чиновнице и сестре жены Амирова, в просьбе подписать обращения в поддержку вашего подзащитного к Владимиру Путину. Это все же указывает как-то на настрой общественности по отношению к делу Амирова.
— Я не строю иллюзий, что к Амирову одинаково хорошо относятся все. На протяжении ряда лет он занимал официальные государственные должности. Как публичный человек он вызывает как негативную, так и позитивную реакции. Это нормально.
Я с огромным количеством журналистов встречался, от меня хотят услышать ответ, которого я не дам. Точно не дам. И ответ на этот вопрос нужно узнавать не здесь, в Москве, а там, в Дагестане. Все задают вопрос, кому это нужно, кто за этим стоит. И я твердо понимаю, что говорю о вещах, которые, к сожалению, известны всем. Но все хотят услышать имя, фамилию того лица, кто «толкнул» это дело. Кому это нужно, кто за этим стоит, кто мог бы стоять, кому выгодно. Я точно на этот вопрос не отвечу.