Рамазан Джалалдинов — о том, что бывает, когда жалуешься на власть

Ситуация вокруг селения Кенхи достигла апогея. Дом, в котором жил Рамазан Джалалдинов, пожаловавшийся на чеченские власти президенту страны, сожжен 13 мая.

В Кенхи из Дагестана выехала правительственная делегация, однако поработать там в полной мере ей не удалось. Самого Джалалдинова пытались похитить в Махачкале и отвезти в Чечню. Об этом, а также о действиях дагестанских властей он рассказал корреспонденту «НД».

Ущемления по национальному признаку

Село Кенхи «прославилось» после того, как местный житель Рамазан Джалалдинов опубликовал видеообращение к президенту страны с критикой чеченских властей. В нем он рассказал об ущемлении сельчан «по национальному признаку». Основное население Кенхи — этническая группа аварцев.

По словам Джалалдинова, село было разрушено в ходе второй чеченской вой-ны, «дома превращены в руины, и до сих пор село не восстановлено». Он отметил, что село часто страдает от паводков, но компенсации пострадавшим от природной стихии не выплачиваются. Он обвинил власти в коррумпированности. Видео-обращение вызвало широкий резонанс в обеих республиках. За месяц количество просмотров видео в Интернете превысило 256 тысяч.

В начале мая и.о. главы Чечни Рамзан Кадыров приехал в Кенхи «пообщаться с жителями и узнать об их проблемах». На встрече, как передает «Грозный ТВ», «сельчане публично осудили поступок Джалалдинова, назвав его жалобы абсурдными». По их словам, эти действия носят явно провокационный характер и наносят ущерб в первую очередь межнациональным отношениям. При этом на чеченском телевидении был показан ролик, в котором приводились примеры «неадекватного поведения Джалалдинова».

В адрес Джалалдинова начали поступать анонимные угрозы, и он вынужден был покинуть село. 13 мая в дом Джалалдиновых в Кенхи, как он рассказал в другом видеообращении, ворвались неизвестные в масках и увезли семью. Когда жена кенхинца вместе с детьми вернулась, на месте дома осталось пепелище.

На следующий день в Кенхи по поручению главы Дагестана Рамазана Абдулатипова выехала делегация во главе с вице-премьером Рамазаном Джафаровым. Она встретилась с руководителем администрации главы и правительства Чечни Исламом Кадыровым и с местными жителями.

По сообщению пресс-службы дагестанского правительства, беседа прошла в школе №2. «Представители духовенства района, председатель совета ветеранов, глава села, директор образовательного учреждения заявили об отсутствии в Кенхи и муниципалитете в целом фактов притеснений аварцев и межнациональных разногласий. Они осудили постоянные жалобы своего земляка, назвав их попытками создать очаг напряженности в районе», — сообщается на сайте правительства Дагестана. Однако на улице Джафарова ждали люди, которых не пропустили в школу. Они рассказали дагестанскому чиновнику о проблемах: отсутствии рабочих мест, плохих дорогах, затягивании выплат компенсаций при переселении из ветхих домов. По некоторым данным, делегации не дали пройти к сгоревшему дому.

Глава Дагестана Рамазан Абдулатипов ситуацию в Кенхи прокомментировал в соцсетях общими фразами: «подробно обсудили сложившуюся ситуацию», «намерены содействовать правоохранительным органам в расследовании всех обстоятельств дела», «возникшая проблема будет урегулирована без негативных последствий для наших братских отношений».

Рамзан Кадыров написал на своей странице в «Инстаграме», что «долго пытался не произносить имя некого Рамазана Джалалдинова, который якобы кем-то “преследуется и вынужден скрываться”». Кадыров заверяет, что в Чечне никому до Джалалдинова нет дела, если только у него не имеются проблемы с законом.

«Непонятно, кто может их (аварцев. — «НД») притеснять, если в этом селе кроме трех чеченок нет ни одного человека со стороны. На 959 человек населения в селе три школы, врачебная амбулатория, администрация, станция по борьбе с болезнями животных… Кадий района, председатели межрайонного суда и совета старейшин, заместитель главы района, глава Кенхи, директора школ, учителя являются жителями данного села. 232 человека имеют работу в бюджетной сфере, 762 человека получают зарплату, пенсии или пособия. Ранее мы впервые в истории села проложили сюда ЛЭП, дорогу длиной более 50 км, построили 14 мостов, строится газопровод. Военных действий здесь не было, но есть ветхие дома, как и в любом регионе. Начата работа по программе реконструкции района. Малоимущим семьям помогут в ремонте домов. Район станет одним из туристических центров Чечни», — написал и.о. главы. При этом он заявил, что хозяин семейства «вывез свою семью и имитировал поджог жилища», и напомнил о двух судимостях за «пособничество участникам НВФ и посягательство на жизнь сотрудников полиции». По мнению Кадырова, Джалалдинов пытается этой кампанией открыть себе двери в Европу, и в этом ему помогают провокаторы со стажем.

После возвращения дагестанской делегации населенный пункт оказался блокирован чеченскими силовиками. Кенхинцев из села выпускали и впускали, однако посторонним попасть в село оказалось достаточно сложно. Безуспешной оказалась и попытка проехать в село корреспондента «НД» и журналиста канала ННТ.

Разрешение от Минпечати Чечни

От Махачкалы до Кенхи путь занимает больше пяти часов. Около трех часов из них нужно ехать по Чечне. Поездку вполне можно сравнить с дорогой в высокогорное село Дагестана. Асфальт заканчивается примерно за 50 км до Кенхи — чуть дальше райцентра Шатойского района. Последний километр асфальта — совсем свежий. Как позже рассказал корреспонденту «НД» Рамазан Джалалдинов, его там начали укладывать после визита Кадырова в Кенхи. По его словам, асфальтом планируется покрыть 18 км дороги. Один из местных жителей в телефонном разговоре с Джалалдиновым даже сказал в шутку: «Мы тебе за это памятник поставим на этом участке».

Заехав на территорию Шаройского района, встречаем несколько легковушек с 05-м регионом на номере. При виде наших номеров некоторые из них сигналят. Через час езды по бездорожью рядом с указательным знаком «Кенхи», откуда до села остается 4—5 км, перед нами предстает полицейский пост. Разумеется, остановили. Попросили показать документы и поинтересовались, с какой целью едем в село. Ответили, что журналисты и едем за объективной информацией. Спустя несколько минут один из полицейских заявляет, что придется дождаться заместителя начальника РОВД по Шаройскому району. На вопрос, в чем дело, отвечает: «У вас просроченное удостоверение». На заявление о том, что журналисту не нужно удостоверение, чтобы делать свою работу в открытой местности, полицейский разводит руками. Покорно ждем около получаса, но никто не едет.

— Может, мы в селе с ним поговорим? — спрашиваем с коллегами.

Полицейский просит подождать немного и, вернувшись, возвращает документы.

— Ну что, мы можем ехать? — спрашиваем опять.

Полицейский отвечает, что для этого нам придется поехать в Грозный, чтобы получить письменное разрешение от Минпечати Чечни. После короткого спора нам дали понять, что в село нас не пропустят. За время, которое мы провели на посту, после проверки документов в село заехало три автомобиля. Один из них был с «05-м регионом».

Попытка №2

На следующий день после приезда в Махачкалу удалось поговорить с самим Джалалдиновым. Правда, со второй попытки. В первый раз по непонятной причине сделать это не позволили сопровождавшие кенхинца заместитель министра по национальной политике Дагестана Гарун Давыдов и его сельчанин. Это произошло перед зданием правительства Дагестана, где Джалалдинов встречался с вице-премьером Рамазаном Джафаровым. Спустя некоторое время Джалалдинов сам пожелал встретиться с журналистами и рассказать о своем разговоре с вице-премьером.

— Идут разговоры о попытке похитить вас у мечети, чтобы отвезти к Кадырову. Это правда?

— Правда. Но эти ребята были обмануты. Это был разговор с Магомедгаджи Аличулавом. Второго, который был с ним, я не знаю. С Аличулавом я познакомился в 2013 году. Он мне помог тогда, но в этот день я удивился. Он сказал, что Кадыров простит меня, поможет мне, если я поеду к нему и скажу, что был неправ. Я спросил: где гарантия? Они мне говорят: мы гарантия. Тогда я сказал, что туда не поеду. Он сказал, что лично Кадырову дал слово, что приведет меня к нему. Сказал, мол, я подвожу серьезных людей, его, Шихсаидова — третьего человека в республике. Я ответил, что они для меня такие же люди, как я. В этот момент он положил мне на плечо руку. Кроме нас во дворе были другие ребята, пришедшие в мечеть, которые до этого выражали мне слова поддержки. Один из них подошел и, оттолкнув его, сказал мне «Рамазан, беги». Потом подбежали другие ребята, я ушел. Люди организовали машину, на которой я потом уехал. Я знаю, что те двое — люди Сагида Муртазалиева.

— Делегацию пустили посмотреть ваш сожженный дом?

— Джафаров мне признался. Я спросил: было ли такое? Он отвечает: «Вроде было». Я говорю: почему ты тогда не говоришь правду? Ты же прячешь это все. Ему же выплачивают бюджетные деньги, отправляют туда узнать ситуацию, а он противоположное рассказывает. Мы неоднократно обращались к Абдулатипову. В 2012 году к нему ходила жена, в 2013 году — я. Видео, документы, папки — все относили к нему. Никто не рассмотрел эти бумаги. Если бы Абдулатипов и чеченский Миннац посмотрели тогда эти бумаги, дело не дошло бы до критической точки.

— Руководство республики обещало помочь вам с жильем?

— Насчет жилья Джафаров мне ничего не обещал. Сказал, что в Дагестане полно семей, которые нуждаются в жилье. Например, пострадавшие от боевиков. Говорит, посмотрит, можно ли мне тоже помочь. Я его попросил помочь устроить в школу мою дочь, которая в 11-м классе, чтобы она не потеряла время.

— Что кенхинцы говорят об оцеплении села?

— На дороге в село стоит пост. Ближе к селу есть дорога, по которой только УАЗ может проехать, она ведет в Цумаду — там стоят семь человек. Точно так же в ботлихском направлении стоят люди.

«Сгоревший дом не мой»

— Почему вы оставили семью в Кенхи, а сами уехали?

— Когда люди Кадырова разбирались с этой ситуацией, я думал, мою семью никто не тронет. Моя жена из бедной семьи, не думал, что кому-то до нее и детей будет дело. Но когда они задержали Саидмагомеда Насибова, я стал бояться за них. Я позвонил его брату и попросил вывезти мою семью. Но тот сказал, что не может, так как все оцеплено. Семья сама испугалась уезжать из села, нарваться на оцепление.

— Сгоревший дом ваш был?

— Нет, чужой. Родственника. Я там как на квартире жил. Мой дом был чуть вверху. После военных действий его разрушили паводки. С тех пор он так и стоит.

— Собираетесь искать убежище в Европе?

— Нет, я никуда не поеду из Дагестана. Я и Кадырову писал в комментариях, когда он говорил, что я хочу туда поехать, что он ошибается в этом. Я буду бороться до конца за правду.

— Чем вы занимались, когда жили в Кенхи?

— Я жил очень хорошо. До 2007 года у меня был единственный в Шаройском районе магазин. Люди не открывали магазин, так как боялись ущемления со стороны милиции. У меня таких проблем не было. До 2011 года я был индивидуальным предпринимателем. Хорошо жил. Овец держал. Кстати, у меня до сих пор там остался скот. Когда семью увезли из села, соседи, сельчане стали ухаживать за ним. Тогда полицейские их предупредили: кто будет ухаживать за моей скотиной, того они заберут в отдел. У меня 8—9 овец, 8—9 крупнорогатых.

— Несколько ваших родственников назвали вас неадекватным человеком перед Кадыровым. Говорили с ними после этого?

— Нет. С родственниками у меня были хорошие отношения. Этот двоюродный брат, например. Мы всю жизнь с ним дружили, вместе кушали, я очень удивился. Ну, люди разные бывают. Видимо, ему как-то угрожали. Власти же сыграли на том, что некоторые люди в нашем селе, будучи абсолютно здоровыми, оформили инвалидность. Вот им и пригрозили уголовными делами за мошенничество.

— Вашим родственникам в Чечне угрожают?

— Нет. Последние два дня там похороны, из-за этого тишина. До этого всех подряд заставляли писать в объяснительных, что они меня не поддерживают, что они за Кадырова и их не ущемляют. Но мне сказали жители, что накануне восемь человек уехали из села. Один из них мне звонит, говорит: «Я, Рамазан, уехал не из-за тебя, я просто уже терпеть не мог». Таких там восемь человек. Им лет по 30—40, у многих дети. Говорят, перед отъездом они сказали главе села: «Из-за вас мы уезжаем, не из-за Рамазана».

— Что вы можете сказать о новых главах Шаройского района и районного ОМВД?

— Начальника районной полиции знаю только в лицо. Говорят, что он родом не из Шаройского района. Вот бывший начальник Муслим Исаев издевался над людьми, как над скотами. Там есть его заместитель Саидахмет Тамараев — он до сих пор издевается открыто. Нового главу района я тоже не знаю. Он тоже не шароец, он из Ведено.

— Сколько кенхинцев в руководстве района?

— Есть помощник главы района из нашего села Хамзат Ахмедов. Он мой двоюродный племянник. Я Джафарову как раз предлагал спросить у него, сможет ли он написать хоть одно предложение на аварском или на русском. Директор аварского центра тоже кенхинец. Хотя в этом центре нет ни одного музыкального инструмента. Просто будка и внутри фотографии. Директор тоже ни читать, ни писать не может. Глава села тоже кенхинец, более грамотный человек. И еще Агамирза Алимирзаев — судья в Шатойском районе, который раньше работал в Дагестане.

«Я просто борюсь за наши права»

Кто-то из коллег пытался спросить у Джалалдинова, на каких условиях он согласен вернуться в Чечню, но он начал говорить о другом.

— Кадыров сказал, что будут строить мечети. Но ведь уже семь мечетей у нас. Причем их строили сами жители на свои деньги. Глава села на одну мечеть дал 100 тысяч рублей, на вторую — 50 тысяч рублей. Остальное сами люди строили. Я видел документы, по которым сельскому медресе были выделены 2 млн рублей. Из этой суммы на медресе глава района пустил всего 150 тысяч рублей. Все остальное построили сами жители. Другая проблема со школами. Их в селе три. Но там 30—40 мертвых душ работают. Когда я возмущался, они мне говорили: твое какое дело? Я не против, но пусть хотя бы квалифицированных учителей туда поставят. У нас еще проблема была — аварский язык они хотели убрать в школах под разными предлогами. Мне удалось отстоять уроки аварского языка в центральной школе. Они побоялись со мной спорить. Они хотели поставить детям уроки чеченского языка. Я сказал: пожалуйста, ставьте хоть французский, но аварский оставьте.

— Кенхинцы часто используют аварский язык?

— Мы разговариваем на своем диалекте, но аварский нам нужен для письменности, для богослужения. Аварский язык для нас родной, нам он нужен.

— А чеченский?

— Нет, его мало кто знает. 30% населения только. Те учителя, к которым Кадыров на встрече обращался по-чеченски, его не понимали.

— Не жалеете, что начали эту борьбу?

— Я ни о чем не жалею. Я думаю, что удастся чего-нибудь добиться. Хотя семья уже начала говорить: оставь это, Рамазан, не иди против Кадырова. Я говорю: я Кадырова не трогаю. Я просто борюсь за наши права.

— Кто-нибудь из дагестанских политиков выразил вам слова поддержки?

— Нет, все мне открыто говорят: «Ты в своем уме? Ты знаешь, против кого ты пошел?».

Журналист и общественный деятель Максим Шевченко считает, что дагестанским властям лучше не вмешиваться в ситуацию. По его мнению, в регионе слишком много своих нерешенных проблем и лучше заняться ими, чем лезть во внутренние дела соседней Чеченской Республики.

«Сегодня я с опасением вижу среди СМИ и в блогосфере обоих регионов разжигание межнациональной розни. Я не чеченец и не аварец, и я считаю, что единство народов Кавказа в интересах народов Кавказа. Сепарация же между ними в интересах тех, кто хочет Кавказ вечно держать в своей колонии, на вторых ролях, порабощая его и угнетая его население. Я эту политику не поддерживаю. Есть силы, разжигающие конфликт между чеченцами и аварцами, которые национализмом подменяют те традиционные способы урегулирования конфликтов, которые были свойственны народам Северного Кавказа. Справедливая критика Джалалдинова уже нашла отражение в действиях чеченских властей — уволены начальник РОВД и глава Шаройского района. Мне кажется, эти попытки действовать методами, которые ведут к углублению конфликта между народами, не в интересах ни дагестанцев, ни чеченцев.

Забота дагестанских властей о Кенхи очень трогательна, но я что-то не припоминаю, чтобы Дагестан как один встал и начал защищать разрушенные гимринские дома. Там ведь были взорваны, разрушены, сожжены больше десятка домов. В отношении этих людей был совершен правовой, юридический и силовой беспредел, но что-то республиканская власть не торопилась решать их жилищные проблемы. Но решать жилищные проблемы кенхинцев они сразу помчались. Мне кажется, это попытка перевести стрелки с больной головы на здоровую. То есть я не могу сказать, что ситуация в Кенхи здоровая, но в целом я вижу, что тут не все чисто. Лучше бы дагестанцам собой заняться. Там убиты без суда и следствия сотни людей в так называемых спецоперациях, не расследовано ни одно убийство журналистов.

Я не знаю ни одного случая компенсации ущерба за подрыв дома и порчу имущества в ходе спецопераций в Дагестане. Власть всячески подавляла все разговоры о Гимрах. Но когда это произошло в Кенхи, Дагестан, понимаете ли, встал на защиту. Я считаю, что это делается для отвода глаз от тяжелейших проблем разоренного, коррумпированного, разграбленного Дагестана.

Дагестанским властям лучше разобраться с бревном в своем глазу, чем цепляться за соломинку в глазу соседа. Это не значит, что беспредел силовиков, который был в Кенхи до приезда Рамзана Кадырова, имеет хоть какое-то оправдание.

На территории субъекта за порядок и нормальную жизнь отвечает глава субъекта. На территории Чеченской Республики за жизнь и безопасность граждан отвечает Рамзан Кадыров. Поэтому я думаю, что надо прежде всего попросить Рамзана Ахматовича соблюдать права и законность на территории республики и не пытаться создать конфликт на том месте, где его быть в принципе не должно», — сказал он.