Историческое дело профессора Заманова достало главного редактора «НД» звонками и вопросами. Поэтому меня, как автора, настойчиво попросили самому подежурить у телефона в редакции и терпеливо объяснять пожилым читателям, чем закончилось дело и почему оно опубликовано в рубрике «сказка».

Дело было вечером, делать было нечего, поэтому уселся в кресло возле старого телефонного аппарата с факсом и включил всезнающий Интернет. Как раз, словно мысли читали, пока ещё на не запрещённом канале показали лекцию о зоне братьев Стругацких, а потом начался ролик с весёлой песней Высоцкого «Лукоморья больше нет…».

В этот момент пошёл звонок. Но не от старого чёрного ящика с кнопками и трубкой на проводе, а из планшета. Звонок по Телеграм. Забегая вперёд раскрою профессиональную служебную тайну. В России иногда нет цензуры. Поэтому, когда надо чтобы знакомые журналисты не торопились выдавать на-гора о чем-то «горячем», иногда звонят в редакцию и рассказывают сами как все есть. И обязательно добавляют формулу: «я тебя прошу это не для публикации, а иначе узнают, что сказал я и меня уволят». Обычно в уважающих себя изданиях человеческие отношения перевешивают желания хайпануть, кроме того чисто человеческое любопытство сильнее профессионального долга. 

Это был такой же случай, причём звонил чиновник, в погонах. Естественно, убрал подальше блокнот, карандаш, расслабился и стал смиренно слушать то, про что нельзя писать. Сейчас, об этом можно уже рассказать, но только как принято у них там, место происшествия скрыто, а имена и фамилии заменены на сказочные персонажи.

– Твой Заманов это только присказка - начал весёлый, голос располагая собеседника к союзу и договору. – У нас тут ЧП с туристами республиканского масштаба. 

– Что кто-то из знаменитостей танцевал полуголый на центральной площади? – отвечаю с иронией вспоминая недавнюю историю с гостями из столицы.

– Если бы. Не буду говорить, где именно и как, но туристы заблудились и пропали. Искали всем районом, вертолёт из Махачкалы вызвали, а они как сквозь землю провалились. Чёртова дюжина, 13 студентов и аспирантов факультета культуры из Новгорода.

– Ого! В сводках нет об этом.

– И не будет – просительно и убедительно отозвался собеседник. – Они нашлись. Представляешь, из тумана на краю заброшенного села появляются пацаны одетые в бурки, старые папахи, с саблями и винтовками времён Имамата. А девчонки с кувшинами, в старых платках и обуви. И все пьяные от какой-то бузы или просто не выспались и устали. Но притащили три сундука. Как пришли, ни говоря ни слова, упали в сон. Все время бормочут и спрашивают какой сейчас год.

– У вас что психдиспансер тоже в турпоходы ходит? – съязвил я, подтягивая ноги.

– Можно полностью списать все на бред сумасшедших. Но такое мало кому приснится. А главное сундуки! В первом какие-то бумаги, завещания, карты. Во втором 5 миллионов царских рублей. А третий лучше бы не открывали.

– А что конкретно говорили эти культурологи? – недоверчиво переспросил я. 

– Один пел песню на непонятном языке, сейчас выяснили – старый язык одного из народов Грузии. Другой, рыжий, аспирант, тащивший сундук кричал на иврите. А одна из них на старом аварском языке пела песню, которую наши бабушки слышали от своих бабушек из рассказов про Казикумухское ханство. Несли какие-то то красные революционные транспаранты, то флаги имамата. И каждый то по кумыкский, кто на табасаранском, а некоторые на лакском кричали и смеялись. Базар и съезд народов Кавказа, одним словом. 

– Может это розыгрыш, перфоманс какой или иной современный спектакль. Молодёжь сейчас и не такое придумывает. Помнишь наше детство, когда все рассказывали про Бермуды и летающие тарелки? Уж больно напоминает советскую историю в Белоруссии, когда студенты нашли немецкий блиндаж со шнапсом и возвращались в колхоз, распивая немецкие песни и одетые в форму вермахта. Тогда одного деда за донос посадили.

– Да какой тут блиндаж, тут шабаш – со злостью сказал товарищ – Они ж до сих пор во сне словно на яву с кем-то из нашего прошлого спорят.

С минуту я замер, но по инерции иронизировал.

– А что за 5 млн рублей? Сумма какая-то знакомая. В Минфин Дагестана сдали?

– Ты в Википедию давно заглядывал? Посмотри историю Магомед-Али Дахадаева, он же Махач, в честь которого назвали город, но на самом деле логично было бы назвать Буйнакском, а Темирхан-Шуру можно было назвать Махачкалой., т.к. Махач родился в Унцукульском районе, рядом с Темирханшурой, а Уллубий не далеко от Порт-Петровска, на станции Темиргое. 

– Ты хочешь сказать, что это те самые деньги, которые дали Дахадаеву для сбора армии, но не нашли при нем после убийства на перевале?

– Не исключено, учитывая содержание бумаг в этом же сундуке. Сейчас эти деньги пойдут на благоустройство улицы революционеров, имени соратников Дахадаева, товарищей Джелал-эд-Дина Коркмасова и Уллубия Буйнакского. 

– А бутылок с письмами будущему поколению они не принесли?

– Подожди, а ты откуда знаешь? – разволновался голос. – Вот вы пройдохи, и откуда у вас информация? 

– В смысле?

– В третьем сундуке доносы, списки для расстрелов, адресаты которых по фамилии совпадают с некоторыми нынешними чиновниками. Ты понимаешь, это их прапрадеды. Словно ничего не поменялось. Представляешь, как все бы тогда изменилось если они не попали бы в нужные руки или не убили Махача Дахадаева?

– Ага, или если бы тогда можно было перевести деньги на карту. А что бы изменилось? Рано или поздно их все равно расстреляли. 

–  Да проснись, это же не 1937-й год!

На электронных часах действительно стояло 19:38. В этот момент зазвенел редакционный телефон с кнопками.

– Алло.

– Это редакция «Новое дело»? Я по поводу суда профессора Заманова. Могу ли быть свидетелем?

– Послушайте, это же все сон и выдумка. Там же в рубрике написано «сказка».

– Складно врёте, уважаемый. Но это только присказка – сказка впереди. – Пошли гудки. Читатель бросил трубку.