У нас все пространства открытые. Часть 3.

( часть 1 и часть 2) 

Было странно, что после того как вам показали столовую, актовый зал, спортзал, разговор про одну из лучших школ в СНГ продолжился в кабинете химии, а не в библиотеке.

— Может, покажете вашу библиотеку, как она выглядит? —задал гость прямой вопрос основателю школы. 

— Большая часть библиотеки у нас электронная. Учебники у нас электронные, — сразу развеял все ожидания Арам Пахчанян. — У нас есть большое книгохранилище, в другом корпусе. В старшей школе нет учебников. В средней школе дети имеют гаджеты для чтения книг. Учебники больше важны в начальной школе.

— Что лучше бумажный учебник, который был у вас в СССР, или электронный?

— Надо себе задать простой вопрос: зачем нужны электронные учебники? Ответ не очевиден. Часто говорят — чтобы облегчить усвоение материала. То есть мы хотим, чтобы дети были тупыми? Мы с самого начала не верим ребенку и вручаем костыли. Электронный отличается от бумажного тем, что у детей не возникает привязанности, они не относятся к бумажному учебнику, как к единственной святой книге. Это просто еще один источник знания. 

Я видел большое научное исследование, которое проводили в развивающихся странах о школьном образовании. Главными факторами были наличие парт и электричества, классификация учителей, и третье — доступность образования. Учебники были на седьмом месте. Абсолютно не важно, по каким учебникам дети учатся. Их влияние сильно преувеличено из-за коммерческих соображений. Это куча денег. 

— Что скажете про методы «перевернутой школы»?

— Не все дети могут так учиться. По разным оценкам, это 30–40%. Те, кто так может учиться, их так и надо учить, потому что они становятся самостоятельными раньше других. Но даже у таких детей нет достаточно мотивации вчитываться и разбираться по всем предметам. Я видел сеть таких школ в Швеции, где мало того что они «перевернутые», так у них нет даже уроков в традиционном нашем понимании: дети учатся самостоятельно, полностью. Но даже там детей время от времени собирают на лекции вместе. Потому что иногда надо дать детям общую картину, так как учащийся, не видя территории, идет в обучении, как по джунглям.

Я не верю в онлайн-школы. Например, компания Google — это не место работников компании, а способ достижения целей своей миссии. Школа — это не про знание, она нужна для того, чтобы у ребенка осталось то, что он забудет после того, как прошел в школе.

— Как реформировать систему образования?

— Это можно сделать в течение 10–15 лет, потому что в образовании ничего быстрее не делается: образование включает себя половину населения страны. Делаете педагогический вуз совершенно бесплатным и гарантируете выпускникам работу с хорошим заработком. Но при этом этот выпускник будет работать там, куда его пошлют.

— Что мы там говорили про то, что советские выпускники повторяют советскую систему? 

— В Советском Союзе система работала. Разница в том, что в современном обществе связь и транспорт гораздо лучше, в СССР не было интернета. 

Такая система, например, работает в американской армии. Есть военные колледжи, где дают и гражданские профессии. По окончании обучения нужно отслужить несколько лет в армии. Большинство людей из социально необеспеченных слоев идут туда. 

Педагогическое образование — это как военное образование, потому что это стратегический ресурс страны. 

— Как у вас устроено школьное самоуправление, школьные советы?

— У нас их нет. Не потому, что мы им не даем это делать, а потому, что дети сами не хотят. У нас прямая демократия, дети, если нужно, объединяются в инициативные группы. Мы не строим бюрократическую систему, так как нам не нужны промежуточные органы для того, чтобы открыть дверь к руководителю и решить какую-то задачу. Хотя, когда мы пытались что-то такое сделать, дети не согласились. Если нам нужно решить какую-то проблему, у нас есть группа общественной работы, где обсуждаем деятельность школы. 

— Где границы вмешательства спонсоров в деятельность школы?

— Они значительны и определяются системой управления. Высшим органом управления школой является совет попечителей. Совет выбирается из доноров школы. 

 Совет назначает директора школы и утверждает ключевых руководителей по предложению директора. Кроме того совет разрабатывает и утверждает стратегию школы, осуществляет мониторинг и защищает школу. 

— У вас богатый донор синоним умного?

— В совет попечителей избирают не богатых, а умных. В совет входят доноры, которые представляют разные классы по степени своего участия. У тех, кто дает школе значительные деньги, есть право выбрать члена, который представляет их взгляд. Обычно они выбирают между собой того, кто умеет договариваться и готов выбрать свое время. Кроме этого в совет входят представители от учителей и от выпускников. 

— Дагестан и Армения бурно развиваются за счет туризма, в том числе из России. Эта сервисная экономика не угрожает научному прогрессу? Зачем учить физику, если можно стать хорошо оплачиваемым официантом или поваром?

— Деньги — это средство для достижения счастья. Но не все умеют быть счастливыми с помощью денег. Армяне — это нация книги и письма. Нас создали люди, которые в V веке создали алфавит и открыли школы. Иначе армян давно бы не было. Зайдите в любую армянскую семью, и вам скажут, что образование важно. 

Другое дело, что во многих семьях произошло искажение понимания, что такое образование. Хотя это началось еще в СССР, так как образование было оторвано от семьи, пока в 80-х годах не началось новое движение в улучшении образования. Сейчас многие ценят диплом, а не образование, престиж школы, а не содержание. Это надо менять.

Страны, где образование хорошее, отличаются тем, что семьи относятся к образованию серьезно. Когда у ребенка высокая образовательная вовлеченность, которая определяется отношением родителей.  С этой проблемой столкнулись все страны СНГ. 

Россия до недавнего времени ощущала себя частью Запада. Но у нас есть одна общая восточная ценность: я живу хорошо, и мой ребенок будет жить хорошо. Однако это уже давно устарело в современном обществе. Работает только то, что сын должен знать: не будет учиться, он будет голодным.

— Покушаетесь на традиционную культуру наследования? Это же право родителей — выбирать будущее детей, которых видят рядом с собой.

— Но эта традиционная культура приводит к тому, что у нас нет образования хорошего. И это не родители вбирают, это культурный код: мы считаем так правильно, потому что так делали наши родители и предки. Все исторические трагедии лидерства — это типичное вырождение лидерской линии, когда потомок хуже предка, потому что ему создавали условия, чтобы он меньше страдал. Это происходило, пока не случалась война, в результате которой появлялся новый лидер. 

— Как относятся сами ученики к вашей школе?

— Они здесь счастливы. Один мой друг, с которым мы одновременно закончили карьеру директоров школы в 2020 году, был директором Вестминстерской школы в Англии, я был директором «Айб». У него очень высокая компетенция в образовании и его приглашают в разные школы. Он сказал, что есть три вещи, которые должны быть в хорошей школе. Первое, дети должны быть счастливы. Второе, каждый ребенок на каждом уроке должен что-то выучить. И третье, у школы должна быть система развития.  

— Ваша школа — такой же идеальный закрытый мир, как в книге «Игра в бисер»?

— Нет. Я думаю, что «Гарри Поттер» — это «Игра в бисер», переписанная для детей. Там та же самая идея с миром для детей, которые имеют знания, которые выше других людей. И герои двух произведений в конце осознают, что они такие же люди. 

Мы делаем все, чтобы у детей не было ощущения, что они какая-то элита. Они выйдут отсюда людьми более счастливыми, если захотят. Но это будет их выбор. Мы им помогаем осознать, что несмотря на трудности, чтобы быть счастливым, нужно жить в соответствии с ценностями, которые выбрал: учеба, профессиональные навыки, дружба, честность, вера.