Начало

Продолжение 

  Мы спустились в небольшой уютный класс химии, где стояли четыре ряда сплошных столов на 16 мест, оборудованных для производства опытов. В конце помещения — большое окно и стеклянная дверь, выходящие во двор школы, с расписанными цветными стенами и зелеными ограждениями, где в это время дети играли. 

  — Это обычная лаборатория. Ничего такого грандиозного. По состоянию столов видно, что здесь работают. 

  Здесь мы с основателем школы «Айб» Арамом Пахчиняном остались на примерно часовой разговор, чтобы продолжить разговор об образовании, начатый в январе 2022 года по видеомосту Махачкала — Ереван.

  ОСОБЕННОСТЬ СИСТЕМЫ «АЙБ»

  — Наша программа — «араратский бакавлариат», в которой дети в старшей школе не учат 2–3 предмета чтобы сдать ЕГЭ или что-нибудь такое. В старшей школе дети сдают экзамены, на основе которых они могут поступать в более 150 вузов мира. 

  В старшей школе дети, которые хотят поступить на прикладную математику, стать программистами или физиками, обязаны изучать языки и один из шести предметов по искусству, который надо выбрать: национальный танец, хор, изобразительное искусство, драма, история искусств и рок-группа. По всем предметам сдают экзамены. 

  Ключом нашей образовательной системы является проектное образование. В «началке» и в средней школе они делают проекты в основном либо предметные, либо межпредметные. Их целью является более глубокое и систематическое изучение содержания предмета. Все остальные цели являются скорее побочными. Но в 11-м классе уже все по-серьезному. Они собираются в так называемые проектные клубы, у каждого из которых есть свой руководитель. Это не учителя, а люди из разных индустрий, руководители компаний и т.д. Этот формат позволяет профессионалам (которые не являются при этом учителями) помогать детям учиться.

  Старшеклассники выбирают направления, но не всегда получается так, как они хотят, так как их выбирает еще и руководитель клуба. Это становится первым опытом некоего устройства на работу. Ты должен продемонстрировать вовлеченность, желание участвовать, драйв. Руководитель смотрит на характеристику, и если ребенок до этого плохо учился, то могут быть проблемы. 

  — В январе прошлого года ты говорил, что в советской школе вам не хватало гуманитарных знаний. А как вы сейчас преподаете детям ту же историю?

  — Конечно, преподаем. У нас подход такой — нужно рассказать основную ткань истории, т.е. события, которые повлияли на то, что последовало потом. Мы может что-то упустим, потому что не все причины событий известны. Но основное мы должны рассказать. Это как бы «мыльная опера». 

  Вторая вещь — это детектив и исследование. Нужно погрузиться в конкретное событие и понять его, первопричины, последствия, ход и интересы сторон. Это самый интересный компонент. Но у нас обычно в школах сразу рассказывали все, что написано на последних страницах: этот был преступник, этот виноват. У детей возникает ложное ощущение, что история все знает. Мы не изучаем продукт работы историков, а учим исследовать предмет истории как в физике, химии и биологии. 

Вот мы здесь в кабинете химии находимся, где на выпускном экзамене одним из компонентов является эксперимент. Ты должен научиться исследовать, поставить эксперимент и получить результат. Большую часть нашего преподавания мы делаем через исследование. Мы выясняем закон Ньютона, а не говорим, что закон такой есть. 

— Двоечников и троечников много в школе? 

  — Не очень. У нас система оценок от 1 до 100, поэтому быть двоечником довольно тяжело. Но у нас жесткие параметры перехода из класса в класс. 

  — На второй год оставляете?

  — Нет. Если ты не смог, то переходишь в другую школу. Это все хорошо понимают. Но у них есть возможность пересдач, в том числе по семейным обстоятельствам, которые учитывает педагогический совет, в том числе с учетом мнения психолога.

  — Сколько человек в классе?

  — В старшей школе 20, в средней и младшей по 18. 

  — Сколько длится урок?

  — 40 минут. Но большинство предметов преподаются парами с  пятью минутами перерыва или больше, если у учеников обед. 

  — У вас нет школьной формы?

  — В началке у нас есть форма, но это не обязательно, а желательно. Это скорее продиктовано желанием родителей. С практической точки зрения в этом возрасте дети быстро портят одежду. Начиная с 6-го класса у них уже свободная форма одежды. Потому-то мы их учим одеваться в том числе, так как они должны понимать, что такое вкус. 

  ПРО НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ

  — Многие школы хвалятся своим техническим оборудованием. На Чиркейской ГЭС гид рассказывал, что они строили электростанцию по логарифмическим линейкам без компьютеров. Как думаете, ваши дети смогут освоить логарифмическую линейку? Это поколение умнее вашего?

  — Зачем? Это же неэффективный инструмент. Я умею пользоваться логарифмической линейкой и первые два курса на физтехе делал все свои лабораторные работы с ее помощью, но потом надоело, и я купил себе калькулятор. Новые поколения что-то делают хуже, чем предыдущие, но многое делают лучше. 

Чтобы уметь пользоваться новой, более эффективной, технологией, нужно иметь другой мышление. Дело в том, что мы все время считаем, что то, что мы делаем хорошо, — и есть самое важное. Считалось, что мы чувствовали цифры, т.к. на логарифмической линейке можно разделить на мантиссу и характеристику, т.е. порядки, которые мы держали в уме, мы чувствовали, что это событие порядка микро или макро. А вот когда на калькуляторе, это все не чувствуешь. 

  Да, в некотором смысле это поколение, которое пользовалось калькулятором в меньшей степени, привыкло видеть. Но в равной степени мы можем сказать, что и то поколение, которое считало на логарифмической линейке, тоже перестало чувствовать цифры. Ведь до них поколение считало цифры в уме! Тупые!

  Но мы не можем быть все время острыми. Потому что даже если ты умный, а ресурсов и технологий не хватило подняться, то ты ничего не сможешь создать. Да, ты будешь хорошо чувствовать математические порядки. А толку от этого? 

  Мы создали технологии абсолютно нереальной сложности. Если мы будем копаться внизу и накапливать базовые навыки, мы потратим время и ресурсы ребенка, то мы никогда не достигнем верхнего уровня — творчества. Здесь мы находим применение. 

  — Черномырдин говорил: что ни новая партия, то КПСС. Нет ощущения, что вы здесь все те же советские учителя и ваши ученики точно такие же советские дети? Сколько ваших преподавателей не знают, что такое советская школа?

  — Большинство. Они были детьми, когда развалилось СССР.

  — А вы чувствуете эту разницу между коллегами? Кто круче?

  — Мы разные только в том смысле, что у нас разные представления об истории. Я пережил то, что они только в книжках читали. Но сказать, что у нас глубокая поколенческая разница, нельзя. Мы у друг друга учимся. 

  В СССР стояла прежде всего цель сортировки, а потом обучения. При сортировке не нужно было учитывать, что индустриальному обществу нужно большое количество ученых. И учителям, по большому счету, запрещалось готовить детей к поступлению в вузы. Это противоречило интересам советской экономики, которая могла вместить только определенное количество инженеров и ученых. 

  Сейчас проблема другая, так как рабочий класс уже не нужен, в том числе в агросфере, где сейчас заняты 5–7% населения в развитых странах. Остальным нужно заниматься умственной деятельностью. Это ставит перед школами совсем другие цели. Первичным становится создание равных образовательных возможностей и по возможности помощь всем в преодолении школьной программы для поступления в вузы. Потому что сейчас потребность в образованных людях существенно выше, чем тогда. 

Продолжение следует