«У меня были лодки по цене шестисотого мерседеса…»

18.03.2022 00:00

фото Новое дело / Расул Кадиев

Ваше дело. Интервью №8. Строитель лодок и маломерных судов.

— Расул. Года 1969, седьмого месяца. Родился в городе Буйнакске. Отец был военный. Мать мы потеряли, когда мне 18 не было. В 81-м году мы переехали в Махачкалу. Я сперва учился в 9-й школе, потом год был в спортинтернате в г. Волжском. 9-й и 10-й класс заканчивал здесь в 10-й школе.

Армия, 87–89, ВДВ, 7-я дивизия. В 87-м году был признан лучшим старшиной за зимний период обучения. Отличник боевой подготовки I и II степени. Стоял перед Язовым, министром обороны СССР. В 91-м году произошел развал Союза. Бандит из меня не получился. Ударился в коммерцию.

— А когда начал заниматься катерами?

— В 93-м я построил первую байду. Мой покойный друг пришел и сказал, что хотел лодку по типу «Амур», и поймал меня на слабо, заявил: «Вот мне возьми и построй». Я пошел в техническую библиотеку на ул. Гаджиева. Просидел в ней месяц. У меня не было технического образования. Когда я поступил в Политех, первый ребенок родился и надо было семью кормить, поэтому бросил. На тот момент байда (ударение на последний слог) — это деревянные лодки большие, на которых выходили в море, ловили и там же солили рыбу. Но все говорили бАйда.

Пошел на судоремонтный завод, взял двоих, арендовал цех. И вот ребята под моим руководством строили первую лодку месяцев 5–6. Из фанеры, гладил утюгами, пропитывал, начитался умных книжек. Построил. Спустили. Она мне 40 км/ч идет пустая, а груженая — 46 км/ч. Неправильно идет. За лето я три раза дно поменял. А все дело было в 4 миллиметрах провала, который мне, как говорится, Всевышний показал. Лодка стояла на берегу рано утром, и солнечный луч упал с другой стороны лодки. Так я поменял дно. Стала она у меня удачная первая килевая лодка.

Тогда все рыбачили, так сказать. Браконьерничали. Первый год я с ней походил, потом понял, что на этом можно заработать. Открыл цех на судоремонтном и начал их шлепать. За 95-й год я их 18 штук нашлепал.

— Сколько стоили лодки?

— Инфляция страшная была. Каждая лодка дорожала. Меня вылавливали в городе, охраняли возле дома. И каждый говорил: я на 1000 долларов больше даю, только пусти меня в очередь. Я жуков (рабочих — «НД») набрал, долларами платил. Работали, хороший коллектив был.

В 96-м году мне дали научную лицензию от университета, Омар Магомедович у них был ректором. Две лицензии были на весь Дагестан. Я построил байды и опять рыбачил по лицензии.

В 2002-м году понял, что рыбалка — не мое. Занялся производством. Снял цех в обществе слепых на Редукторном. Там отработал пару лет и в ПМК-1 на Промшоссе построил другой цех. Тогда уже и конкурентов появилась куча. Последние лодки у меня уже были по цене шестисотого мерседеса. А потом рыбаков объявили биотеррористами.

На тот момент я первым получил сертификат на производство. Что всех удивило. Сертифицирующая организация в письме сообщила, что моя модель, та самая первая, по запасу прочности превышает норму в 12 раз. Вырисовывал на кульмане проект, хотя уже были компьютеры.

— До первой сертифицированной сколько сделал всего лодок?

— Я думаю, под сотню. Это лодки от 6 до 9 метров. Один момент у меня выкупили каркасы лодок. Ростовская компания строила по нашей технологии. Потом я оказался здесь, в порту, на причале. Здесь первая судоверфь в Дагестане. 1903 года.

— Компания ООО МИК когда появилась?

— Кажется, уже 15 лет назад. В 2011 году взял в аренду причал.

Здесь я уже ремонтом стал заниматься. Контора получила свидетельство на право выполнения работ до ватерлинии. На тот момент мы были единственными. Затем в 2014 году обратились ко мне из Росрыболовства по программе импортозамещения, начал строить из полиэтилена низкого давления (ПНД). Сейчас мы единственная организация в Дагестане, которая имеет полномочие провести освидетельствование на плавучесть малого флота. После нашего осмотра судно имеет право получить судовой билет.

— Самый дорогой корабль, который построили?

— Для Брянского рыбозавода в 2005 года мы строили корабль. Где-то 400 тысяч долларов обошлось. Без цены двигателей наша работа где-то 30%.

— Какие суда вы уже построили в прошлом году?

— Ботхауз для Минтуризма. Но пока не закончили из-за организационных проблем. За прошлый год построили три большие посудины, отремонтировали флот МЧС, это порядка 8 единиц. Потом ремонтировали для Морреестра.

— Вода далеко отошла?

— Катастрофически далеко. На данный момент море на уровне, когда мы переехали в Махачкалу, мне было 10 лет. Даже немножко ниже. После армии вода уже стучалась в ворота на Редукторном поселке.

— Какие корабли пассажирские ходили?

— Как раз где мы находимся, левее был Морвокзал, там даже вывеска осталась. Отсюда ходили «Жемчужина» и «Чайка». Также паром, который ходил на Красноводск. На сегодняшний день наш причал — единственное место в Махачкале, где можно посадить пассажиров. Причал был списан, мы взяли его на утилизацию, но в итоге отремонтировали, получили права на использование. У нас намерение, чтобы гости и горожане смогли отсюда выходить в море. Мы заканчиваем также свой катер 12-метровый, на котором будем катать туристов. В Махачкале больше нет такого места.

— Сколько примерно катеров катают туристов сейчас на Сулаке? И где они обслуживаются?

— Где-то около сотни уже. Обслуживаются где придется, как попало. На сегодняшний день там юридически нет причалов.

— Как вы познакомились с Гвоздевым?

— Когда он пришел из первого похода. Совершенно случайно приехал рано утром на работу, как будто меня кто поднял. Смотрю, стоит какое-то корыто. Сидит мужичок с огромной бородой. Спрашиваю: «Вы откуда пришли?» Он мне говорит: «Наверное, я просто вернулся». Когда я понял, что он сделал круг вокруг земного шара, я был шокирован. Человек просто пришел домой, его даже никто не встретил. Вот так мы с ним сдружились.

Во второй поход на посудине, которую он назвал «Саид», чем мог я ему помогал. Обратно тоже я его встречал.

Третий поход — наш общий друг с ним Дауд, компания IWT, подарил Евгению Александровичу свой швертбот. Дооборудовали его, и он ушел. И вот прям перед гибелью он позвонил. Сломалась мачта. Это как раз был шторм, когда Венецию затопило. Сказал, что сделал большую ошибку: «Стал я на якорь напротив Италии, глубина всего лишь 10 метров. Отойти уже не получится». Он боялся, что его с якоря сорвет, поэтому хотел поменять мачту. Конечно, возраст — 70 с лишним лет, видно, он не удержал мачту и она его ударила.

Дауд начал искать по интернету. Карабинеры сообщили, что его нашли на пляже, напротив апартаментов Берлускони.

В Италии новогодние каникулы. Нам очень помог дагестанский врач Джалалудин Саидбегов. С нас запросили 5 тыс. евро за перевозку тела до аэропорта, но наш земляк договорился по минимальной цене. В Москве нам помогли, а в Махачкале организовали церковь и похоронили на Аллее героев. Вот так вот.

— Какие-то памятные знаки в Махачкале есть об этом?

— Вот здесь на причале хотим это сделать. Между нами было лет 40 разницы, но мы с ним так дружили, что до утра могли просидеть за разговорами. Он в совершенстве говорил на испанском и на португальском. Знал английский и французский. У него был в море статус такой, что любая яхта или корабль, к которой он причаливал, должны были спустить перед ним трап.

Кстати, это человек, который боялся акул и во всех своих походах ни разу не нырнул ни в одном океане. У него был для этого повод, т.к. белая акула преследовала его более полутора месяцев. Акула была больше в два раза, чем его яхта.

Дядя Женя — единственный человек, который получил с сомалийских пиратов. Когда они его захватили, провели «шмон», но ничего не нашли. А на борту было написано «Саид». Его когда подняли на борт, он им «Салам алейкум», а те ему — «Ваалейкум ассалам». Его спрашивают: «Откуда?» Отвечает: «Из Дагестана». «А почему крест?» Он говорит: «Ну и что, я сын гор». Сам он по национальности был белорус. Потом командир пиратов вытащил огромную пачку денег и, поковырявшись, дал дяде Жене 50 долларов.

— Парусный спорт был в Махачкале?

— Наша школа была в лучшей десятке по СССР. Есть еще люди, которые помнят, что дядя Женя взял более 15 детей и сделал переход на двух яхтах туда и обратно через Каспийское море. Эти дети вспоминают, что им было по 12–14 лет.

— Твои дети ходят в море?

— Младший сын — помощник капитана. На буксире.

— А где у нас была школа?

— Вот здесь, за забором, где была метеостанция, возле городского пляжа. Были прекрасные преподаватели, как дядя Женя, Никитич. Она просуществовала где-то до 94-го года. Это глупо — находиться на побережье такого моря и не иметь парусной школы. Хотя в СССР все это держалось только на энтузиазме. Человек должен этим болеть, чтобы этим заниматься.