Наш постоянный автор Алик Абдулгамидовзаканчивает работу над сборником очерков "Герои моего времени и варвары" . Сегодня-очередная глава из новой книги известнрго журналиста 

В 70-е и 80-е годы ХХ века СССР вел активное военное сотрудничество со многими странами Азии, Африки и Латинской Америки. Только во Вьетнаме, Лаосе, Сомали, Эфиопии и Анголе в качестве военных советников и гражданских специалистов побывали десятки тысяч граждан страны, они выполняли интернациональный долг. Нередко в этих «горячих» точках советские люди погибали или попадали в плен. Но об этом тогда наши газеты не писали.

Жесткая посадка

Юго-западная Африка. Ангола. 21 ноября 1980 года. Около 10 часов утра транспортный самолет АН-26 вылетел с аэродрома небольшого городка Мпупе на границе с Намибией. На борту, кроме членов экипажа, 19 солдат правительственных войск: раненые и те, кто отправляется в отпуск. Курс — на Менонге, на базу ВВС Анголы.

Военно-транспортный самолет АН-26 принадлежит армии Анголы, он имеет камуфляжную окраску и опознавательные знаки ВВС. Но все члены экипажа — советские гражданские летчики, они по контракту работают в военно-воздушных силах этой африканской страны. В охваченной гражданской войне стране советские специалисты доставляют для войск правительства продукты питания, боеприпасы, вооружение, вывозят из зоны боевых действий раненых, больных и беженцев.

Самолет набрал высоту 3000 метров, хотя его потолок более 7000 метров. Выше подняться летчики не решились: впереди по маршруту большая облачность. Экипаж понимает, что без приводных средств даже незначительное отклонение от трассы может обернуться потерей ориентации.

«Всегда летали вслепую, ориентируясь только по местности. Отсутствовали полетные карты, у нас не было технических данных аэродромов: длина полосы, курсы посадки. А экипажу все это надо знать для безопасного полета, — вспоминает советский летчик Камиль Моллаев. — Тогда в первые же дни командировки я на бумаге формата А4 трассы нарисовал, указал курсы полета, размеры аэродромов. И на этой моей «полетной карте» я также все препятствия нарисовал — горы, реки где, озеро… Вчетверо сложенный этот листок всегда был у меня в кармане».

На 13-й минуте полета вдруг в кабине раздался посторонний звук: как будто в ладоши кто-то хлопнул. Члены экипажа оглянулись, потом посмотрели на приборы: вроде, все в норме. Но второй пилот Вячеслав Ретизник, выглянув в окно, в панике закричал: «Командир, правый двигатель горит!..». Видимо, прямо в выхлопном сопле двигателя взорвалась пущенная с земли ракета с тепловой головкой.

Командир АН-26 Камиль Моллаев прикрикнул на растерянного второго пилота: «Панику прекратить, держать машину!» Бортмеханику приказал выключить правый двигатель и принять меры к тушению пожара. Теперь главное — найти удобное место на земле и посадить воздушное судно, спасти людей. Командир знал, что самолет в воздухе горит как порох. «Если промедлить, то крыло обгорит и отвалится. Машина станет неуправляемой, все погибнут. Все», — пронеслось в голове.

Под горящим самолетом далеко внизу змейкой ползла река, потом экипаж правее от нее увидел грунтовую посадочную полосу. Три недели назад на ней уже садился подбитый в этом районе ангольский экипаж. Из опасной зоны летчиков тогда после вынужденной посадки эвакуировали вертолетами подоспевшие вовремя солдаты.

Командир попытался посадить подбитый самолет на эту площадку. Счет уже шел на секунды. Но когда он приступил к маневру, второй пилот стал снова орать: «Горим!» «Прекрати панику, помоги пилотировать», — сказал ему спокойно Моллаев. А радисту он приказал сообщить на землю о ЧП. Командир надеялся, что после удачного приземления их спасут солдаты правительственных войск. Но радист, оказывается, не готов к работе в эфире, при взлете не включил рацию, сидел, читал какую-то книгу. Теперь надо ждать 4–5 минут, пока она разогревается, а времени нет.

Командир экипажа, применив экстренное снижение, решил с левым разворотом посадить воздушное судно на полосу на берегу реки, но высота была слишком велика, а бросать в еще более крутое пике горящий, готовый развалиться в воздухе самолет, — чистое самоубийство. И АН-26 на высокой скорости пролетел над посадочной полосой. Позже выяснится, что это поле было заминировано и их там ждали повстанцы.

Моллаев принял решение продолжить снижение и посадить самолет на берегу реки. Экипажу с трудом удалось выровнять машину над джунглями, но скорость все еще была велика. Чтобы ее погасить, самолет буквально посадили на верхушки деревьев, и он прокатился по их кронам. Так удалось погасить скорость. И охваченная огнем, теряющая управление машина, ломая ветки, села на берегу реки в 10–15 метрах от воды.

Сел АН-26 на брюхо. Посадка была жесткая. При приземлении Камиль Моллаев почувствовал сильный удар в поясницу и позвоночник. Как он вспоминал позже, в глазах потемнело, брызнули искры. Последнее, что летчик помнит: резкий запах горевшего металла, горючего и еще чего-то, едкий дым и, словно сквозь сон, он услышал крик штурмана Николая Филя: «Камиль, быстрей выскакивай, а то сгоришь!» Потом потерял сознание.

Командировка на войну

… Поездку в Анголу летчику 1-го класса махачкалинцу Камилю Моллаеву предложили летом 1980 года. Из советских газет он знал, что там идет гражданская война. За власть боролись ФНЛА (Национальный фронт освобождения Анголы), МПЛА (Народное движение за освобождение Анголы — Партия труда) и УНИТА (повстанческая группировка Национальный союз за полную независимость Анголы). Американцы и армия Южно-Африканской Республики помогали УНИТА и ФНЛА, а за МПЛА стояли Советский Союз, Куба и весь социалистический лагерь. Правда, советских войск в Анголе не было — только военные советники, инструкторы и гражданские специалисты. Тогда в эту страну, которая только недавно освободилась от португальского колониального гнета и завоевала независимость, из СССР регулярно ехали работать врачи, инженеры, летчики и другие специалисты. Как писала газета «Правда», советские люди оказывали ангольцам интернациональную помощь.

«Наши летчики и другие специалисты не участвуют в боевых действиях», — подчеркнули перед отъездом из Москвы в международном объединении «Авиаэкспорт», которое направляло пилотов за границу. И в августе 1980 года Камиль Моллаев прибыл на африканский континент. Своих подготовленных и опытных летчиков тогда у ангольцев было крайне мало. Советским пилотам приходилось работать в напряженном режиме. За первые месяцы командировки Моллаев облетал почти всю Анголу.

В стране с неразвитой транспортной инфраструктурой связь между провинциями преимущественно осуществлялась самолетами. Регулярные авиарейсы имели решающее значение для успеха вооруженных отрядов лидера Партии труда Жозе Эдуарду душ Сантуша. Советские летчики обеспечивали их продовольствием, вооружением, снарядами и патронами. Каждый полет мог стать последним: часто экипажам приходилось приземляться на необорудованных аэродромах в сложных погодных условиях. Была еще одна проблема — не на всех аэродромах была связь. Поэтому, когда самолет заходил на посадку, экипаж пытался разглядеть, какой же на полосе флаг. Флаг МПЛА — законного правительства или флаг УНИТА — повстанцев?

«Однажды поручили вывезти бомбы с аэродрома, откуда накануне войска МПЛА вышибли унитовцев. Те бежали, бросили все. Вот меня туда посылают, — вспоминает Камиль Моллаев. — Прилетел туда. С одной стороны дремучий лес, там могли прятаться банды УНИТА, а с другой стороны — степь. Саванна. Зашел на аэродром, посадил самолет и заруливаю. Никаких флагов. На стоянке стоят негры в гражданской одежде, а недалеко — бомбы лежат в упаковках. Меня тревога не покидает: командую двигатели не выключать, даю команду быстро загрузить бомбы. Скоро аэродром стали окружать вооруженные до зубов унитовцы, но мы, к счастью, успели взлететь».

15 ноября экипаж Камиля Моллаева находился в резерве и отдыхал на отведенной советским летчикам вилле в Луанде. Летчики собирались обедать, когда во второй половине дня внезапно на виллу приехал начальник штаба транспортной эскадрильи ВВС Анголы капитан Колья Панчо. Он учился в СССР и хорошо знал русский язык. Летчики называли его Колей. Капитан тихо сказал: «Камарада Камиль, нужно лететь».

Воюющей армии срочно требовались боеприпасы, топливо, продукты, медикаменты. Склады находилось на базе ВВС в Менонге. Но доставить оттуда грузы на полевые аэродромы юга Анголы мог только Ан-26, способный садиться и взлетать с грунтовок. По словам капитана, ждали срочной эвакуации и десятки раненых и больных ангольских военных.

Лететь надо было в провинцию Квандо-Кубанго, на границу с Намибией. Летчики знали, что там шли ожесточенные кровопролитные бои, правительственные войска несли значительные потери. Вооруженные отряды УНИТА контролировали большую часть территории провинции и дороги. Накануне там сбили два самолета АН-26 с ангольскими экипажами. Советским же гражданским экипажам запрещалось летать в этой зоне — южнее железной дороги Менонге — Лубанго — Мосамедиш. Как говорили ангольцы, в целях безопасности «камарадаш совьетикуш»

В транспортной эскадрилье числилось пять советских экипажей, и чтобы не посылать в рейсы одних и тех же летчиков, составили график очередности. В этот день лететь должен был экипаж Владимира Попова, но он неожиданно слег с малярией. Получив добро от советских военных советников на выполнение полетов на юге стране, в заданный район вылетел экипаж Камиля Моллаева: второй пилот Вячеслав Ретизник, штурман Николай Филь, бортрадист Николай Рыбалченко, бортмеханик Иван Чернецкий. С ними также полетели еще два наземных авиамеханика.

Еще до захода солнца они сели в Менонге — там полоса ночью не освещалась. А с утра приступили к выполнению задания командования правительственных войск. Доставляли на передовую медикаменты, бочки с бензином, мины, снаряды, патроны в ящиках, артиллерийские установки. Обратно из зоны боевых действий советские летчики вывозили раненых солдат.

Пять дней подряд самолет Моллаева совершал рейсы вдоль границы Анголы с Намибией. Без связи, без всяких приводов и посадочных огней садился на разбитые полевые аэродромы. Моллаев знал, что эти полеты на юге страны рискованны, но отказаться не мог — интернациональный долг. Позже он скажет, что советские летчики по-другому поступать не могли: ангольцы очень нуждались в их помощи.

21 ноября АН-26 из Менонге вылетел в Мпупу — городишко на границе с Намибией. В этом районе они уже летали, маршрут экипажу был знаком. Благополучно сели на полосу, приступили к разгрузке. Летчики привезли продукты, боеприпасы, топливо, резину для бронетранспортеров. Пока выгружали грузы, командир переговорил с охраной аэродрома, поинтересовался, беспокоят ли унитовцы. Немногословные ангольцы ответили: «Иногда стреляют, но они, там за рекой».

Экипаж самолета занял свои места. На борту — раненые и больные ангольские солдаты. Взлетели. Но в этот день АН-26 до базы не долетел. На границе Анголы с Намибией его подбили ракетой с земли. Загорелся правый двигатель. Применив экстренное снижение, экипаж совершил вынужденную посадку на берегу реки. Никто из шести членов экипажа и пассажиров — 19 солдат ангольской армии не пострадал. Только командир при жестком приземлении самолета на брюхо получил сильный удар в поясничную область и потерял сознание.

В плену

… Когда Камиль Моллаев пришел в себя, все тело было одна сплошная боль. Он с большим трудом поднял голову. Как долго лежал без сознания, он не знал. Дышать становилось тяжело — кабину быстро заполнял едкий дым. Оглянулся: никого из членов экипажа рядом нет. Дверь из кабины в салон самолета плотно закрыта, кажется, ее заклинило при ударе, а все, видимо, выпрыгнули через окна.

Моллаев открыл свою форточку, опустил на землю автомат, магазин с патронами. Потом сам медленно выполз из кабины. И еще раз посмотрел вокруг — никого нет: ни экипажа, ни солдат. Никого нет.

«Ребята, где вы?» — командир стал звать членов экипажа. Потом вдалеке он увидел цепочку убегающих на юг людей. «Ребята, вернитесь!» — кричит Моллаев им вслед, но те даже не обернулись. Штурман был из Махачкалы, земляк, он стал его звать: «Николай, вернись». Командир АН-26 все еще не верил, что подчиненные бросили его.

«Я думал, что члены экипажа все же вернутся к самолету, и мы все вместе уйдем. Я как командир корабля не имел права оставить экипаж и уходить. Если кто-то из них погибнет или попадет в плен, для спасшегося командира это позор на всю жизнь. А я с таким клеймом не смог бы жить», — рассказывает Камиль Моллаев.

Недалеко от самолета в сыром песке он закопал свои документы: серую бумажную корочку с фото — сертификат, выданный в советском посольстве взамен паспорта, и закатанную в пластик маленькую карточку, где было написано, что предъявитель сего, Камиль Моллаев — сотрудник ВВС Анголы. Спрятал также часы и деньги.

Командир решил ждать экипаж около самолета, который почти полностью выгорел — над землей торчал только один хвост машины с опознавательными знаками ВВС Анголы. Вскоре объявился бортмеханик Иван Чернецкий, который, как выяснилось, отстал от убегавших членов экипажа и солдат. Все это время он, оказывается, прятался недалеко в камышах. По его словам, после жесткой посадки все в панике выскочили из горящей машины и рванули в лес.

Неожиданно в лесу раздались голоса, затем на поляне появились какие-то люди с оружием, они стали окружать советских летчиков. Командир и бортмеханик мысленно распрощались с родными. «Вот сейчас убьют, и сыновья даже не узнают, где погиб их отец», — с грустью подумал Моллаев. Он решил, что в плен живым не сдастся, взял автомат и залег — стал ждать, пока солдаты УНИТА приблизятся.

Советским специалистам было запрещено носить и применять оружие, боялись провокаций со стороны империалистов. Если бы летчик попался унитовцам в руки с пистолетом или автоматом, то на весь мир протрубили бы, что советские войска воюют в Анголе. Поэтому экипажи даже в зонах боевых действий летали без оружия.

Но неделю назад перед полетом в Менонге Моллаев попросил у начальника штаба транспортной эскадрильи ВВС Анголы капитана Колья Панчо оружие для экипажа, чтобы на случай вынужденной посадки защищаться от диких зверей. После недолгих колебаний, «Коля» дал «камарадаш совьетикуш» пять автоматов Калашникова. Один из них теперь был в руках Моллаева, он прицелился, нажал на курок и — осечка. Командир не стал перезаряжать оружие. Когда повстанцы подошли поближе, он выбросил автомат подальше в сторону реки.

Вооруженные люди окружили командира и бортмеханика, заставили их встать, обыскали. Старший повстанцев поднял с земли автомат Моллаева, отстегнул магазин, взвел затвор — вылетел патрон. Потом он взглянул в ствол. Оружие чистое, значит, из него не стреляли. Это, наверное, и спасло советских летчиков: их не расстреляли. Украинец и дагестанец стали пленниками повстанческой армии УНИТА.

Советские советники и ангольские солдаты на второй день после ЧП начали поиск летчиков. Поисково-спасательная операция в джунглях с участием вертолетов продолжалась несколько недель. Десант ангольских спецназовцев много раз на машинах прочесал местность, где упал транспортный самолет Ан-26. Через сутки в пяти километрах от этого места спецназовцы обнаружили и подобрали второго пилота, штурмана, бортрадиста и солдат МПЛА, спешно покинувших подбитый борт. А командира экипажа Камиля Моллаева и бортмеханика Ивана Чернецкого не нашли.

Тем временем советских летчиков в сопровождении около тридцати вооруженных людей уводили вглубь джунглей. Трое суток шли пешком. Когда в воздухе появлялись вертолеты, унитовцы тут же бросались под кроны деревьев, пленников накрывали брезентом. Из-за травмы спины Камилю Моллаеву трудно было идти, он отставал, думал, что в дороге его пристрелят. Но, к счастью, скоро у унитовцев появились грузовики и пленных посадили в кузов. Позже в горной местности их пересадили на повозки, запряженные быками.

Через несколько недель пленных доставили на одну из постоянных баз повстанцев. Там летчиков разделили, и сразу начались интенсивные допросы. Кроме чернокожих ангольцев вопросы задавали и двое белых, говоривших по-английски. Моллаев понял, что они из спецслужб — один из американских, а другой из юаровских. «Мы заставим вас говорить правду», — кричали они. Обещали немедленно расстрелять, если будут врать. В первую очередь, их интересовали военно-стратегические вопросы.

«Их интересовали районы, где стояли средства противовоздушной обороны. Кубинцы с ракетами охраняли небо Анголы. Когда с юга залетали юаровские истребители, они их сбивали. Сотрудники спецслужб по очереди изо дня в день задавали одни и те же вопросы. Где позиции кубинцев? Как охраняются аэродромы? Есть ли локаторы там? Сколько истребителей? Естественно, я в цифрах все врал или говорил, что ничего не знаю», — вспоминает Камиль Моллаев.

Деревня, где допрашивали летчиков, оказалась промежуточной базой повстанцев. На третий день их ночью на грузовиках перевезли на новое место. В последующем унитовцы чуть ли не каждую неделю меняли район дислокации, они старались пленников прятать надежно, чтобы никто чужой не мог определить их местонахождение. Скоро советские гражданские летчики превратились в предмет торга лидеров УНИТА с мировым сообществом. Их радиостанция «Голос Черного петуха» сообщила, что «освободительная армия Жонаса Савимби захватила в плен боевых советских летчиков, бомбивших мирные ангольские города».

Теперь пленных стали часто демонстрировать западным журналистам в качестве доказательства «советско-кубинской экспансии» в Анголе. Военные летчики майор Советской Армии Камиль Моллаев и лейтенант Иван Чернецкий — так их представляли репортерам. А чтобы они соответствовали необходимому образу, накануне встречи с журналистами пленникам приносили военные летные комбинезоны, заставляли переодеваться и фотографировали.

«Я сказал, что я не военный, отказался переодеваться. Они меня скрутили и бросили в хижину. А там ядовитые змеи ползают, скорпионы вот такие здоровые, как раки. Там летали большие мухи. Говорят, муха цеце. Она так незаметно садилось на тело, потом, как шилом, протыкала кожу, и такая боль — аж подпрыгиваешь от неожиданности», — рассказывает Моллаев.

Однажды советским летчикам довелось познакомиться с лидером повстанцев Жонасом Савимби. Правда, пленные тогда не знали, что это главный унитовский генерал. Им только сказали, что от него зависит их судьба. Савимби, улыбаясь, подошел к Моллаеву, похлопал по плечу и протянул руку. Момент рукопожатия генерала с «советскими наемниками» схватил объектив чьей-то камеры. Скоро это пропагандистское фото с советскими летчиками попало на страницы иностранных газет.

Пленникам было запрещено общаться между собой, их держали в отдельных хижинах из камыша на значительном расстоянии друг от друга. Два солдата по очереди дежурили с пленными внутри хижин. И еще как минимум около двадцати солдат их круглосуточно охраняли снаружи. Иногда удавалось украсть у охранников карандаш и клочок бумаги, и тогда они посылали друг другу записки, чтобы узнать о судьбе товарища.

Время в плену тянулось очень медленно. Погода тоже не баловала, она для пленников стала мучительной пыткой. Осенью бесконечные дожди, а в остальное время — жара. Солнце целыми днями висит в зените и, казалось, никогда не покинет небосвод. Но летчиков больше всего угнетала неизвестность. Периодически им обещали возвращение на родину, но проходили недели и месяцы, а положение пленников не менялось. Надежда сменялась разочарованием. Чтобы скоротать время, Камиль решил приобщать своих охранников к различным играм и самому развлечься. Он вырезал из коряг шахматные фигуры, а из картона сделал доску. Стали почти ежедневно играть в шахматы. Одновременно Моллаев изучал с помощью повстанцев португальский язык.

Шел второй год плена. Представители Савимби уже не говорили о возвращении в СССР, заявляли летчикам, что государство о них забыло. Унитовцы и иностранные визитеры постоянно склоняли советских людей к измене Родине, уговаривали их согласиться ехать на запад, обещали деньги, виллы и автомашины.

В начале ноября 1982 года перед самым освобождением к ним приехала американская журналистка. Говорила на русском языке почти без акцента, обещала пленникам райскую жизнь в США, если они откажутся от советского гражданства. Моллаев ее резко и грубо оборвал, заявив, что предпочитает умирать в родном краю.

«С теми, кто прошел плен, в коммунистической империи не церемонятся. Вас там ждет каторга в Сибири или расстрел. Опомнитесь!» — истерично кричала она. Камиль Моллаев улыбнулся, презрительно оглядел женщину и спокойно ответил: «Зато умру на Родине».

Освобождение

В СССР про советских летчиков — ангольских пленников не забыли. Их освобождением из плена были заняты посольство СССР в Луанде, МИД, КГБ, ГРУ и Министерство обороны. К переговорам с главарями УНИТА привлекли также советских представителей в ООН и представителей Международного Красного креста. Но унитовцы и их кураторы из ЮАР не торопились передавать летчиков, они не скрывали, что хотят извлечь максимум выгоды из захвата на территории Анголы советских граждан.

Моллаев и Чернецкий не знали об этих переговорах, пленники не получали вестей из Советского Союза, их держали в неведении унитовцы. Летчики скучали по дому, по родным. На клочках бумаги, украденных у охранников, они много раз писали письма и пытались отправить их на родину через западных журналистов, но ни одно послание не дошло до адресатов.

Больше года семья и родственники Камиля Моллаева ничего не знали о его судьбе. Пропал в Анголе без вести. Но однажды через представителей Красного Креста они в Махачкале получили весточку от родного человека. На официальном бланке Камиль написал домой несколько строчек: «Здравствуйте, дорогие Катя, Эльдар и Тимурчик. С нетерпением жду, когда увижу вас. Берегите себя, надеюсь на Красный Крест. Обнимаю, целую, ваш папа. 21 декабря 1981 г. Место отправления: УНИТА, Ангола».

Тем временем переговоры между представителями Советского Союза и УНИТА при посредничестве Международного Красного Креста продолжались. Только к концу 1982 года сторонам наконец удалось договориться. Но пленники еще не знали, что скоро их освободят. Вечером 10 ноября за советскими летчиками и охраной прислали грузовую машину. Ехали они по ангольской саванне около семи часов. Камиль и Иван думали, что их, как обычно, перевозят в новый лагерь. Под утро машина остановилась в какой-то деревушке, и здесь пленникам неожиданно дали вымыться и накормили. Потом унитовцы принесли новую одежду — рубашки с короткими рукавами, брюки и туфли.

Растерянные летчики, которые еще не понимали, что происходит, с трудом напялили на себя верхнюю одежду, которая оказалась мала. А туфли и вовсе не подошли, пришлось обуваться в солдатские ботинки. Их снова посадили в грузовой автомобиль, в сопровождении восьми вооруженных солдат повезли на большое поле, похожее на футбольное. Там уже собралось много народа. Как объяснили солдаты, унитовцы отмечали 11 ноября — день, когда была провозглашена независимость Анголы от португальцев.

На митинге, посвященном этому событию, выступал президент УНИТА Жонас Савимби. «Савимби часто хлопали, скандировали его имя, произносили здравицы, — вспоминает Камиль Моллаев. — Затем речь пошла о нас, оратор сообщил, что здесь находятся два «presioneiros sovetiсos» — cоветских пленника, военных летчика, взятых в плен два года назад. Президент УНИТА вдруг объявил: «Мы сегодня им предоставляем свободу». Я своим ушам не поверил. Иван тоже. Поняли, что это правда, только, когда солдаты-охранники начали нас поздравлять».

Через несколько дней на стареньком двухмоторным самолете Си-47 пленников вместе с представителями Международного Красного Креста перевезли в Намибию, а оттуда — на секретную базу ВВС ЮАР. Здесь советских летчиков вместе с пленными солдатами и офицерами ангольской правительственной армии посадили на самолет Си-147 «Геркулес» и доставили в Лусаку, столицу соседней Замбии.

Камиль Моллаев рассказывает: «С нами летели около 100 ангольцев — пленных солдат и офицеров. В самолете мы познакомились также и с коллегой по несчастью — советским прапорщиком Пестрецовым. Он около полтора года был в плену, держали его в подземной тюрьме, пытали. Все там прошел Николай Пестрецов. Еще один пленник летел с нами, кубинский офицер».

В Замбии ангольцев, кубинского офицера и троих советских граждан обменяли на сбитого летчика ЮАР и двух американских солдат наемников. Глубокой ночью Моллаева, Чернецкого и Пестрецова доставили в посольство СССР в Замбии. Посол тепло встретил летчиков и прапорщика, крепко их обнял, поздравил с освобождением: «Вы мужественно перенесли все невзгоды и испытания, вели себя достойно, вы представлены к высоким правительственным наградам».

21 ноября 1982 года после двух лет плена советские летчики вернулись на Родину. А через полгода командира экипажа Камиля Моллаева тихо наградили орденом «Дружба народов» — «за проявленные мужество и героизм при выполнении интернационального долга во время летной работы в районах со сложной военно-политической обстановкой». И про ангольского пленника забыли.

Алик Абдулгамидов