Еще лет 15 назад в роскошном дворце одного известного «нового дагестанца» мне довелось встретиться с пожилым человеком в изношенной, но чистой одежде. Потом уже мне рассказали, что это отец этого самого «нового дагестанца» — он жил в родных горах, выращивал фрукты и овощи, всегда просил сына вернуться домой, ругал его, утверждал, что он плохо кончит. Как накаркал: скоро сына убили. Конечно, в реальной жизни мало места для сослагательного наклонения, но нет никакого сомнения, что при прокручивании времени назад убитый сто раз предпочел бы жить в горах, ухаживать за полем и садом, растить детей на лоне природы. И ни за что в жизни не променял бы свой образ жизни на другой, даже самый пышный.
У уважаемого мною писателя Фазиля Искандера в романе «Сандро из Чегема» есть небольшой отрывок, который имеет прямое отношение к теме нашего разговора и которым хочется завершить колонку. Писатель с привычным талантом описывает одно из застолий в Кремле, где руководитель СССР Иосиф Сталина с умилением слушает знакомую песню: «Нет, ни власть, ни кровь врага, ни вино никогда не давали Сталину такого наслаждения. Ему видится теплый осенний день. Он выезжает из виноградника на арбе. На деревенской улице у плетня остановился всадник, которого он впервые видит. Он сердечно кивает им, мимолетно улыбается всаднику, который, вглядываясь в него, за скромным обликом виноградаря правильно угадывает его великую сущность. — Слушай, кто этот человек? — говорит всадник. — Это тот самый Джугашвили, — радостно говорит хозяин. — Неужели тот самый? — удивляется гость. — Да, — подтверждает хозяин, — тот самый Джугашвили, который не захотел стать властителем России под именем Сталина. — Интересно, почему не захотел? — удивляется гость. — Хлопот, говорит, много, — объясняет хозяин, — и крови, говорит, много придется пролить.
Иосиф Джугашвили, не захотевший стать Сталиным, едет себе на арбе, мурлычет песенку о черной ласточке. Солнце пригревает лицо, поскрипывает арба, он с тихой улыбкой дослушивает наивный, но, в сущности, правдивый рассказ односельчанина. И вот он въезжает в раскрытые ворота своего двора, где в тени яблони дожидается его какой-то крестьянин, видимо, приехавший к нему за советом. Мать, услышав скрип арбы, выглядывает из кухни и улыбается сыну. Добрая, старая мать с морщинистым лицом…».