Продолжалась эта относительная идиллия вплоть до насильственного включения Дагестана в состав царской России, при которой иерархию местной власти стали формировать уже в зависимости от степени лояльности к системе новых имперских ценностей. Естественно, роль главного надзирателя выполнял ставленник центра. 
При советской власти практика мало изменилась, хотя московские коммунисты кулуарно сочли, что служебное кресло первого лица республики можно доверить и аборигенам, но только двум представителям самых многочисленных этносов, то есть аварцам и даргинцам, роль вечно «третьих» закрепили за кумыками. В основной своей массе дагестанцы восприняли шаги Москвы как самодурство, на которое никак нельзя было повлиять.
Пришли перестроечные времена, казалось, что и методы конструирования главной «вертикали» власти должны были кануть в Лету вместе с «вечно живым» учением Энгельса-Маркса-Ленина. Но ничего из этого не вышло. Более того, появились (и появляются) десятки и сотни представителей бюрократии, науки и околонауки, которые с умным видом и с жаром ищут и находят плюсы в сложившейся ситуации: дескать, такая кадровая политика кроме прочего уберегла (и бережет) республику от неминуемой гражданской войны. С каких только высоких трибун не звучали подобные речи. По теме нередко высказывались высокопоставленные федеральные чиновники, в том числе и сменявшие друг друга на посту президенты России. И это как раз-таки тот случай, когда желаемое выдают за действительное. Ведь почти все дагестанцы, как и их предки, сегодня хотят только одного: чтобы служебное кресло любого уровня занимал честный и принципиальный профессионал своего дела; им глубоко безразлично его национальное происхождение, прочие нюансы частной жизни. Также нет никаких сомнений, что обстановка в республике нисколько не изменится, если, допустим, завтра президентом Дагестана станет лезгин или русский. Жаль, что этого не понимают в Москве…