Я из тех безумцев, которые никогда не обратятся в турагентство за билетами на отдых. Путешествовать надо дикарем и только с рюкзаком. Когда у тебя месяц отпуска, а делать нечего вообще (закатки там всякие, ремонт, как у нормальных дагестанцев), то в голову лезет разный бред:

— Давай в Хунзах и остановимся там в первом попавшемся доме? — предлагаю я Маге.

— Э… неловко как-то. Давай лучше переночуем на природе где-то?

— Тогда в Гуниб! Там гостиница есть.

Нам не хотелось покидать Кавказ с его природой. И мы оказались в Краснодаре. На мой взгляд, там особо делать нечего. Вот обошли город пешком вдоль и поперек: огромные торговые центры, Красная улица с субботними тусовками молодежи на ней, ну и архитектура старых зданий впечатляет. Обычный мегаполис с кучей неприятных моментов. Или просто глаз не привык к такой раскрепощенности. Если мне скажут: «Расскажи о Краснодаре», я вспомню только то, как на остановке выпившая до обморочного состояния женщина легла ко мне на колени. Или как водитель такси с неестественно толстой шеей ругался в адрес всех водителей, из-за чего было неловко.

Краснодар — один из курортных городов России, и цены на всё там соответствующие. Всё чисто, аккуратно, со вкусом, но не завораживает. Хочется чего-то большего, экзотики какой-то, но опять же на Кавказе.

— Ну так Грузия или Абхазия?

Никак не определимся, сидя в очередной кафешке.

— Мне без разницы… Давай в Грузию, — говорит Мага.

— А че не в Абхазию?

— Ну давай в Абхазию.

— Давай! — почти выкрикиваю я.

— А че ты так туда рвешься? Как-то подозрительно… Я хочу в Грузию!

— Ага, но мы уже решили. Пошли на вокзал за билетами до Сухума или Сухуми, как там его…

Как там его, я так и не поняла. Сами абхазы говорили «Сухум». Так вот, отчего-то очень счастливые, мы купили билеты на первый же поезд. Кстати, вокзал был самым оживленным местом в Краснодаре. Все куда-то спешат, прощаются, тащат собак на поводке, саквояжи за ручки, детей за руки. Махачкалинский же вокзал оживает во время призывного сезона, когда лысые ребята в форме топчутся на месте, а их нервные родственники собираются в тенечке. А тут постоянная суета, и, наверно, поэтому не чувствуешь себя понаехавшим.

Абхазия мне начала нравиться еще в купе поезда, где наши попутчицы предложили показать нам красивейшие места на своей машине абсолютно бесплатно. Но мы скромно отказались, потому что нас уже будут ждать на перроне.

— А че она у нас поступила? Там своих вузов нет, что ли? — неожиданно спросил Мага.

— Кто? — удивляюсь я.

— Ну, подружка твоя, к которой мы едем.

— Она не училась у нас. Кто вообще сказал? — мое удивление нарастает.

— Ты же говорила! Откуда ты ее знаешь тогда?

— Мы в Интернете познакомились лет семь назад… Я же говорила!

Тут мой скромный Магомед был готов остановить поезд и пешком добежать до Махачкалы. Не укладывалось у человека в голове, как можно ехать к незнакомым людям и стеснять их своими тушами.

Но мы же на Кавказе. И с первых минут знакомства с семьей Отырба мой муж успокоился и прекратил думать о побеге.

Итак, мы не задохнулись в душном купе и доехали. Самое поразительное и кидающееся в глаза — разрушенный вокзал. Если бы не зелень, пробивающаяся из окон первых этажей, можно было подумать, что война тут была совсем недавно. Дальше — больше: весь город — это советские панельные дома, часть из которых разрушена. Типичная картина в столице страны: 80% дома сгорело и развалилось после бомбежек во время войны с Грузией в 1992 году, но в уцелевших трех квартирах продолжают жить люди. Нет новостроек с оградительным забором, перекрывшим тротуар. Нет вообще! Нет потоков машин, застрявших в пробках, и людей, которые перебегают дорогу, создавая помехи. Мы протопали большую часть города и встретили всего пару светофоров и чуть больше «зебр». Стоять на светофоре нам не пришлось, потому что трассы были свободны.

Все время не покидало ощущение, будто находишься в каком-то маленьком городишке на юге Италии или Греции. Это была именно та экзотика на Кавказе, которую мы искали. Отдыхающих мало и все русские, пляжи практически пусты. Парки, улицы, кафе, магазины — тоже.

Остановились мы в поселке Шелковица, недалеко от Гудауты. По обе стороны дороги зелени столько, сколько не встретишь по пути в три вместе взятых наших горных района. Абхазы, как хоббиты, живут в раю, но не замечают этого. Я восторгаюсь каждому эвкалипту, пальме, кусту ванили, «тещиному букету», платану и другим деревьям в городе и за его пределами, а моя подружка машет рукой — мол, ничего особенного. «Ага, побыла бы ты в Махачкале, где летом надо, истекая потом и высунув язык, искать хотя бы лысое дерево», — думаю я.

От большого количества зелени и близкого расположения гор 40-градусная жара там вообще не ощущается. Хотя коренные жители обмахивались салфеточками и ныли, что у них сейчас мозг потечет. А по моим ощущениям, их +40 градусов переносились как наши +25. Тем более в доме, где специально для сквозняка на обоих этажах открыты все четыре двери и все окна.

— Давай я тебе холодный мандариновый сок принесу? — предлагает подружка, размякшая от жары.

— Да мне не жарко, спасибо, — не хочу утруждать хозяев дома.

— Какой сок? Вино ей холодное принеси… — звучит предложение папы Руфика.

— Я инжир нарвала и в холодильник поставила. Будешь, Патечка? — мамин вариант.

«Несите всё-ё-ё-ё!» — думала я, отрицательно махая головой и руками. Но они же Кавказцы — тут у гостя спрашивают лишь для приличия. Мы уже пьем третий бокал ледяного мандаринового сока и едим инжир, на который до этого я даже смотреть не могла. И до вечера расходимся по комнатам спать. Тут сиеста обязательна, ибо жара не дает нормально функционировать организму. А коренные жители будто вообще всегда спят. В выходной день на городской набережной не встретишь ни души, на дорогах еще меньше машин и рынок закрыт уже в три часа дня. «Жара же, и люди по домам сидят. Спят, наверно», — объясняет подруга.

Больше, чем Сухум, туристы облюбовали город Новый Афон. Малюсенький городок из частных двухэтажных домов, расположенных на склоне горы. Тут чуть оживленнее и намного красивее. Вообще абхазы живут небогато, единственный и массовый заработок — сдавать комнаты туристам, продавать домашнее вино и открывать кафешки во дворе дома под тенью дерева. В одну из таких кафешек на улице Кяхба и мы ходили обедать. Удивила нас улица имени имама Шамиля, но не красотами, к сожалению, а названием.

В Абхазии нет своей валюты, все расчеты — в рублях, но купить нечего. Из сувениров только кружки, футболки и панамы с надписью «Абхазия». Ничего нового, необычного, уникального нет и искать не стоит, сказали нам. Нет в стране ночных клубов, кальянных, дорогих ресторанов и кафе, шоурумов, салонов красоты, куда ходят себя показать, и кинотеатров. Хотя там есть кинотеатр, но что он есть, что его нет, как говорится.

— Извините, а в городе есть кинотеатр? — спрашиваем у продавщицы в магазине.

— Есть один, но он закрыт бывает. Надо позвонить и попросить, чтобы открыли, — шокируют нас.

— Как закрыт? Кому звонить надо? — недоумеваю.

— Хозяину. У меня его номера нет, у дочки должен быть.

Иначе говоря, чтобы посмотреть фильм в единственном в стране кинотеатре, ты должен позвонить его хозяину и попросить открыть его на пару часов для определенного количества человек. У нас так магазин в селе открывают. Важно: кино вы сами приносите на диске/флешке или выбираете то, что лежит на полке у хозяина. Такое не укладывается в голове, пока не увидишь место действия. Двухэтажное здание общежития, где комнаты на первых этажах переделаны под гастрономы, парикмахерские и КИНОТЕАТР за узкой пластиковой дверью, обляпанной дорожной грязью.

Абхазия — страна, куда ездят отдохнуть для души, а не разбрасываться деньгами и куролесить. Может, поэтому все отдыхающие — взрослое поколение, охраняющее свои места на пляже сутками. Других развлечений тут нет. Но от этого не скучно совсем, а наоборот, спокойно и уютно на душе.

— Переедем сюда, когда постареем? — предлагаю Маге.

— Когда постареем, наоборот, поближе к родным захочется быть. Давай сейчас?

— А что тут делать сейчас? Тогда можно будет свой огород завести и сутками сидеть у порога, охраняя свежий воздух, — поднимаю руки вверх и глубоко вдыхаю.

Оказывается, Мага уже узнавал и выяснил, что землю тут не продают вообще и даже за взятки. Можно купить развалившуюся хибарку, сарай, туалет на участке земли, и то если ты гражданин Абхазии. После покупки хибарки с прилегающей территорией ее не сносят, потому что нет хибарки — нет земли. Отстаиваешь свой дом, а уже потом разбираешься с этим хламом. Интересно и непонятно, короче.

Люди тут во многом похожи на нас, кроме одного — можно встретить человека, который не ел баранину и даже не видел ее никогда.

— У нас козу режут, чтобы обмыть какое-то важное событие. Вот сына нашего повысили в должности, и он должен друзьям своим козу зарезать на угощение. Это почетно очень, — объясняет мне мама Сира.

— А у нас козу не очень жалуют. У нее же мясо жесткое и сухое, — говорю я, как внучка чабана.

— Ну не знаю, так повелось. А баран какой на вкус?

— Вонючий, но вкусный…

Встречали нас как родных и провожали так же — провизию на дорогу, долгие объятия и просьбы (очень похожие на требования) вернуться осенью, когда сезон фруктов. Но Абхазия — это та страна, куда нельзя ездить слишком часто — надоест. Раз в пять лет, как курс лечения души, — самое то.